— Все нормально, — как можно беззаботнее улыбнулся виновник назревающей ссоры.

— Не понимаю, — снова коснулась головы Кирилла Ксюша, — зачем целиться в голову, если не собираешься попасть!

— А где сани? — засунув руки в карманы, со скукой спросил Илья, у которого меткий бросок Юры вызвал лишь ехидную усмешку.

Полина глянула на Ксюшу, открывшую рот, чтобы продолжить разборку, и предупредила:

— Хочешь поговорить, это не ко мне. И не к нему, — с нажимом добавила она, кивком указывая на Юру, скрывшегося за домом.

Алиса не без удовольствия заметила, что подруга больше не собиралась разжигать конфликт, и с тайным восхищением покосилась на Полину. Девушка поправила белый шарф, и когда появился Юра, влача за собой трое саней на веревках, с невозмутимым видом уселась в одни из них.

— С ветерком! — со смехом крикнула она, прежде чем парень бросил веревки от других саней и побежал по тропе к лесу, увозя хохочущую Полину.

— Хоть извинился бы, — пробубнила Ксюша, просунув руку под локоть Кириллу.

— Он извинился, просто ты глухая или слышишь только себя! — Не обращая внимания на вытаращенные глаза и скривившиеся губы, Илья обратился к Никите: — Садись на санки, дармоед!

Алиса подошла к брату и чуть ли не силком усадила в сани.

Кирилл с Ксюшей уже поравнялись с соседским сараем, когда Илья побежал за ними, увлекая за собой мягко скользящие по рыхлому снегу сани. Мальчик перевернулся, сел на колени и с распахнутыми от страха глазами смотрел на Алису.

— Ники, сядь нормально и держись крепче! — крикнула она им вслед. Сама же быстро огляделась и шагнула в сторону вросшего в землю дома, где в сарае видела кровь и чью-то тень. Помешкав, она сделала еще один шаг по направлению к лачуге, пугающей даже при дневном свете, и остановилась, когда до нее донесся окрик Кирилла:

— Алиса, давай сюда, мы тебя ждем!

Девушка с сожалением оторвала взгляд от манящего черного окошка и зашагала к остановившимся ребятам. Она видела, что Ксюша еле выносит ее присутствие рядом с Кириллом. По сути, ее Кириллом, которого она благородно уступила подруге. Но Ксюше этого, видимо, казалось мало. Та хотела получить парня целиком и полностью, заполнить все его помыслы, стать незаменимой.

«Трудно винить Ксюшу, что она хочет стать для него единственной. Если бы на месте Кирилла был „Ночной маньяк“ тот, кого я представляла и ждала, мне бы захотелось того же», — размышляла Алиса. Она все понимала: и тот ревнивый взгляд, что подруга бросала то на нее, то на Кирилла, когда внимание молодого человека переключалось, и частые вспышки ярости. Но где-то в глубине души ее сильно задело, что какой-то мальчишка смог вот так легко посеять между ними молчаливую вражду.

— Ты как будто специально так медленно ноги переставляешь, — словно невзначай обронила Ксюша.

— Мы ведь гуляем, — с напускной веселостью заметил Кирилл. Стало очевидно, что недовольство Ксюши утомило не только всех окружающих, но даже его.

Алиса промолчала, хотя в голове и крутился язвительный ответ, в два счета поставивший бы задиру на место. Стерпела, решила, что рвать чудесную дружбу за взгляд необыкновенных аквамариновых глаз и серьгу в виде кинжала не стоит.

Ксюша то рассказывала что-то о лимонном пироге, то перескакивала на какую-то невообразимую тушь, что удлиняет ресницы в два раза, а Алиса думала о пропаже куртки и ребенке, за которым бегала по лесу с мыслью, что ловит брата.

Молодые люди добрались до пруда, но тот пустовал. Лед слегка припорошило снегом, и кругом стояла давящая на виски тишина.

— А где же… — Ксюша не договорила, потому что на другой стороне из-за деревьев выскочил Илья и замахал руками.

Они перешли на другую сторону пруда, где стоял Илья. Друг повел их по узенькой извилистой тропке и остановился возле ямы.

— Ну и что это? — устало спросила Ксюша.

— Берлога, — ляпнула Алиса и усмехнулась, когда заметила, каким тревожным стал взгляд подруги.

— Похоже, — улыбнулся Кирилл, и от нее не укрылось, как он легонько сжал затянутые в розовые перчатки пальцы Ксюши.

— У тебя руки замерзли? — Илья участливо тронул Алису за плечо.

Та удивленно подняла брови, но глаз с Ксюшиных рук так и не спустила.

— Могу дать свои перчатки, — продолжал он, по привычке пожевывая молнию на пуховике.

Кирилл проследил за ее взглядом и тоже поинтересовался:

— Ты замерзла?

— Нет… — она кивнула на яму, — так что тут?

— А-а-а, да так, ничего особенного.

— Ну и чего же мы тогда стоим? Раз ничего особенного! — рассердилась Ксюша.

— Да вон, — Илья поддел ногой снежную шапку, и оттуда показалась маленькая ручка.

Алиса наклонилась и вытащила однорукую куклу с вырванными волосами, изрисованным углем лицом и выдавленными глазами.

— А где горки? Мы кататься на санках пришли или как?

Илья внезапно смутился.

— Подумал, что это может быть интересным. А горки там, — махнул он на спускающуюся с небольшого пригорка тропинку, — недалеко.

— Интересным, — фыркнула Ксюша, с презрением глядя на куклу, а точнее то, что от нее осталось после нехитрых манипуляций какого-то вандала, — интересным кому? Может, детям дошкольного возраста?

— Да пошла ты, — взорвался Илья. — Ты меня уже забодала!

Кирилл тем временем переместился поближе к Алисе и взял у нее куклу.

— Странно для места, где всего один ребенок, не находишь?

— Нет, на чердаке у Саванчука этих игрушек полным-полно, но тут кое-что другое…

— Что же?

— Помнишь, мы читали про эту куклу в дневнике? Это она, я видела ее на чердаке!

— Ты уверена? — усомнился Кирилл. — Мало ли кукол разных, тем более игрушек по коробкам и в самом деле много.

— Так мы идем? — напомнила о себе Ксюша.

— Пошли, — Илья схватил ее за руку и потащил за собой.

— Отпусти! — взвизгнула девушка.

Кирилл на долю секунды отвлекся на нее, но потом вернулся к созерцанию куклы.

— Значит, девочка где-то тут, бегает по лесу?

— Не знаю, — со вздохом призналась Алиса.

— Не может же она быть одна! Где же Саванчук?

Девушка забрала куклу, с минуту молча смотрела на нее, пытаясь запомнить, хотя того и не требовалось, — девушка запомнила ее сразу, как впервые увидела на чердаке.

— Возьмешь ее?

Алиса бросила куклу в снег и подняла глаза на него. Взгляд задержался на губах. В памяти всплыл вчерашний поцелуй, и стало как прежде не по себе.