– Где государь?

– Если вы по делу, лучше обратиться в канцелярию Его Величества.

Нет, так дело не пойдет. Напрямую сказать о предстоящем покушении нельзя, сразу возникнут вопросы – откуда и от кого знаешь? И подозрение в сообщничестве.

Царь прогуливался вокруг Зимнего дворца или в Летнем саду ежедневно. Иногда в одиночестве, иногда с членами семьи. Но всегда без охраны. Верил в свою богоизбранность и любовь к государю простого народа.

Император уже был у ворот здания штаба гвардейского корпуса, что на набережной Мойки. Сзади его догнал быстрым шагом террорист, с дистанции двенадцати шагов выстрелил из револьвера. Государь имел военное образование, побежал, причем зигзагами, к Певческому мосту. Террорист выстрелил еще два раза и раз за разом промахивался. После третьего раза его настиг штабс-капитан Отдельного корпуса жандармов Кох. Он выхватил саблю, ударил обнаженным клинком по спине стрелявшего, но плашмя. Ударил очень сильно, так что клинок согнулся, а преступник едва не упал, оперся левой рукой о булыжную мостовую и выстрелил в сторону убегавшего царя еще раз. Потом, превозмогая боль в спине от удара, побежал к Дворцовой площади. Смог сделать еще выстрел, последний. Ибо сбоку налетел Павел, сбил с ног. Револьвер отлетел в сторону. Тут же подбежал Кох. Вдвоем заломили до хруста руки стрелявшего за спину. Вокруг стремительно собирался народ. Странно, ведь пять минут назад на огромной площади прохожих было совсем немного.

Сразу на пролетке повезли террориста в Охранное отделение. Задержанный оказался Александром Константиновичем Соловьевым, 1846 года рождения, отставным коллежским секретарем. При аресте первоначально солгал, назвав себя Соколовым.

Следствие велось тщательно и быстро, были собраны опытные следователи, в их число попал и Павел. Покушение неудавшееся, но от того не менее значимое. Уже 25 мая открылось заседание Верховного Уголовного суда. О себе Соловьев в первоначальном слове сказал: «Дворянин, тридцати трех лет, крещен в православной вере, но религии не признаю».

Преступник своих действий не отрицал, но связь с какой-либо организацией отвергал. К концу дня суд признал его виновным и приговорил: лишить всех прав, в том числе дворянства и подвергнуть смертной казни через повешение. Подсудимый приговор не опротестовал, и 28 мая приговор был приведен в исполнение на Смоленском поле при стечении семидесяти тысяч человек. Гроб с телом казненного отвезен на остров Голодай и там зарыт без отпевания.

Народ в храмах молился за императора, злобствовали только сторонники революции, приверженцы идеи убийства царя. Они мечтали разрушить государственную машину, но что взамен? Кто будет руководить страной? У террористов не было ни одного видного экономиста, философа, политика, способного возглавить большую страну. Причем империя постоянно развивалась, и к 1913 году ее ВВП был пятым в мире, а золотой рубль ценился выше доллара, фунта и марки.

Ни один арестованный член «Земли и воли» или других обществ не смог сказать, что у них есть план, кандидаты на посты министров. Надеялись, что вместо убитого царя на трон взойдет добрый? Так ничего не изменится, если не изменить строй. Близорукость вопиющая! Немного позже появились и другие течения. Но у анархистов хотя бы был Плеханов, мыслитель и идеолог, труды которого не гнушались изучать большевики.

В общем, сделал вывод Павел, движения незрелые, способные привести только к хаосу, бунту бессмысленному и беспощадному, а в итоге к разрушению страны. Запад этого страстно желал. И, начиная крымские войны, мысленно уже отделял от Российской империи Украину, Польшу, Прибалтику, Финляндию и другие земли.

После Первой мировой войны империю разорвать удалось, в девяностые – разрушить СССР, благодаря политическому руководству близорукому, не исключено – продажному.

И после размышления решил давить всяческие общества и кружки, насколько позволяет служба. Крикуны-горлопаны ответственности за поступки по развалу страны не несут, а он присягу давал. Для кого-то присяга – пустой звук, но для него – всерьез. Не императору присягал на верность, а Родине. Здесь родился, здесь предки живут, это его земля!

Правда, были два момента, в которых не хотелось признаваться никому. Первый и главный – не умел ездить верхом. Коней побаивался, знал только – подходить к ним сзади нельзя, могут лягнуть. Даже поговорка вспомнилась по случаю. «К коню не подходи сзади, а к дураку со всех сторон». По долгу службы приходилось пользоваться пролетками. Но жандармерия относилась к конной гвардии. Случись смотр или необходимость какая, опозорится же! Надо бы брать уроки верховой езды, хотя бы в седле сидеть уверенно. И второе – не владел саблей. Конечно, анахронизм, время дуэлей прошло. Револьвером он владел вполне уверенно, потому как служба в армии, пусть и один год, даром не прошла. Вполне может быть, что никогда парадную саблю не обнажит и не применит. Но действия жандарма Коха заставили поколебаться в своем убеждении. Кулаком так сильно ударить невозможно. А клинком плашмя получилось удачно. И Соловьева не зарубил, и травму ему нанес, преступник толком бежать не мог. Уже потом, в Охранном отделении, когда раздевали террориста на предмет обнаружения особых примет – шрамов, татуировок, родинок, видел на спине след от сабли – багровую полосу в два пальца шириной от плеча до поясницы. Соловьев из-за удара не владел левой рукой, при каждом движении мучился, кривился.

Позже, вспоминая все события и свои действия, Павел удивлялся. Как будто бы кто-то невидимый давал подсказки, причем вовремя. Нелепость в том, что сам приходил к выводу, как сейчас – о верховой езде. А потом оказывалось – нужно позарез. Провидение или Господь Бог? Или случайные совпадения? Тогда почему не одно?

Как ни странно, но Павел чувствовал некоторую ущербность свою по сравнению с другими дворянами. Да, он в свое время пользовался мобильным телефоном, компьютером, телевизором, летал на самолете, путешествовал поездом, в конце концов, знал и применял дактилоскопию, если говорить о своей специальности. И когда попал на полтора века назад, поглядывал на людей слегка свысока. Но было это до регулярного посещения Дворянского собрания. Здесь понял, что гордиться либо кичиться нечем. Дворяне свободно говорили на двух-трех иностранных языках – французском, немецком, латыни, языке мертвом, по его мнению. Мужчины были хорошими наездниками и фехтовальщиками. Но даже не это главное. Был у дворян какой-то стержень, свято чтили долг чести и много чего еще, утраченного ныне. Дворянину, совершившему неблаговидный поступок, руки для приветствия не подавали, отлучали от дома. Кто из нынешних нерукопожатный? Мерзости совершают, запускают руку в бюджет государства и красуются на экранах телевизора.

А что до поезда, так даже в эти времена царский поезд не уступал по скорости современным. Паровоз, вроде допотопная машина, а тянул поезд со скоростью сто километров в час, факт установленный. Единственно, каждые пятьдесят километров приходилось делать остановку для бункеровки водой.

Не было такого объема знаний, как сейчас, но в уме, отваге, добропорядочности, честности и верности присяге, пожалуй, что и превосходили нынешних. Павел мог сравнить, и счет не всегда был в пользу его современников.