– Отвязавшиеся духи, девочка моя. Один из них, возможно, теперь дурит тебе голову, делает вид, что он твой сын.

Она долго молчала. Пробирала дрожь, наваливалось отчаяние. На Филипа она смотрела так, будто он был островком, к которому прибило ее лодчонку, последним клочком суши на планете.

– Зачем? – безнадежно спросила она наконец.

– Духи иногда пытаются вернуться.

– И им это удается?

– Есть свидетельства того, что они завладевают людьми, оказывают на них влияние. В плохую и хорошую сторону. – Он иронически улыбнулся.

– Ты меня поражаешь. – Алекс тряхнула головой. – Ты такой циничный и в то же время… не знаю… тебе известно гораздо больше, правда. Ты иногда напоминаешь мне сцену с сотней задников.

– Нет, упаси господи. – Он улыбнулся и покачал головой. – Не переоценивай меня, девочка моя.

– Зачем они пытаются вернуться?

Он покрутил стакан в руке, потом посмотрел на Алекс. Оглядел комнату, вернулся взглядом к стакану, опять покрутил. Наконец поднял на нее глаза, и она увидела на его лице сомнение.

– Потому что у них остались незаконченные дела, – медленно выдавил он, будто преодолевая огромное внутреннее сопротивление.

У Артура Дендрета были бородка клинышком и голова остроконечной формы. Он передвигался по кабинету короткими шажками, как секундная стрелка, словно подчиняясь какой-то заложенной в него программе.

Каждый свободный дюйм пола и пространства на полках был занят неаккуратными связками документов и стопками потрепанных справочников. На стенах висели холодные, безжизненные изображения домов в стиле Регентства, ничего не говорившие о хозяине. Стол, казавшийся громадным рядом со щуплым хозяином, был почти пуст. На зеленой коже столешницы красовались лишь аккуратное пресс-папье, увеличительное стекло и фотография в рамочке – строгое женское лицо.

– Пожалуйста, садитесь.

Хозяин снял очки в золотой полуоправе, обвиняюще на них воззрился, потом снова водрузил на нос. Положив обе руки на пресс-папье, он прищурился, посмотрел на Алекс, и его лицо расплылось в широкой, почти идиотской улыбке.

Она окинула взглядом его яркий, в клеточку костюм, шерстяной галстук тусклого, грязного цвета.

– Мне рекомендовал вас Филип Мейн.

– Ах да. – Его лицо сморщилось, как губка, он бешено заморгал, поднял руку, словно останавливал такси. – Рукописи Мертвого моря. Очень интересно. Какое-то время мне казалось, что он на верном пути, но, конечно, он зашел в тупик. Все, кто занимается этими рукописями, оказываются в тупике, вы так не думаете?

– Боюсь, что я в этом профан. – Алекс вежливо улыбнулась.

– Нет, я хочу сказать, он парень целеустремленный. И все же…

Артур откинулся на стуле и вопросительно посмотрел на нее.

Алекс открыла сумочку и положила на зеленое поле стола открытку и письмо. Он посмотрел на них, открыл ящик, достал оттуда пинцет. Взял по очереди одно, другое, положил перед собой.

– Это не рукописи Мертвого моря, – заметил он, – ничего подобного. – Он усмехнулся, потом хихикнул, его плечи заходили вверх-вниз, словно у марионетки. Он перевернул открытку пинцетом. – Так, Бостон, Кембридж, Массачусетский технологический институт, этот вид мне хорошо знаком. На этом мосту у меня лопнула покрышка. Не лучшее место для такого происшествия. И страна неподходящая – Америка. Если ты на «пежо».

Алекс с любопытством посмотрела на него.

– Они, – он поднял указательный палец, – чтобы снять покрышку, используют такие зубцы, продевают их через колесо, но на «пежо» это не проходит. – Он перевернул открытку. – Так чем я могу быть вам полезен?

– Я хочу знать, почерк на открытке и на письме принадлежит одному лицу или нет.

Дендрет взял увеличительное стекло, внимательно вгляделся в несколько строчек письма, потом чуть переместил взгляд и принялся разглядывать почтовую открытку. Он читал, его губы при этом вытягивались, нос удлинялся. Он напоминал Алекс очень агрессивного грызуна.

Наконец он решительно положил стекло и откинулся на спинку стула. Устремил взгляд в потолок, закрыл на секунду глаза, потом открыл и уставился на Алекс.

– Ни в коей мере. Почерк на почтовой открытке – очень плохое подражание почерку в письме. Восемь отличий совершенно ясно видны даже с помощью только увеличительного стекла. Взять хотя бы поперечные линии на буквах «t». – Он отрицательно покачал головой. – Разные. Пробелы, давление, наклон, петельки… посмотрите на петельки! Тут и двух мнений быть не может.

«Похоже, он рассердился, – подумала Алекс, – словно рассчитывал получить бокал превосходного кларета, а ему досталось какое-то пойло». Он взял пинцет и положил открытку и письмо перед ней, даже не пытаясь скрыть презрение.

– Я… мм… прошу прощения, – сказала она. – Я же не специалист…

– Нет, конечно, вы ничего не могли понять. – Его тон стал почти агрессивным.

Глубоко вздохнув, Артур скосил взгляд на фотографию строгой женщины; это, казалось, успокоило его, но только чуть-чуть. Теперь он смотрел не на Алекс, а сквозь нее.

– Но, откровенно говоря, я бы сказал, что и шестилетний ребенок увидит разницу.

– К сожалению, – не менее язвительно ответила Алекс, – у меня нет шестилетнего ребенка.

Дендрет вытащил из стола бланки счетов, из кармана – золотое перо, написал несколько цифр на счете, промокнул его пресс-папье.

– С вас тридцать фунтов.

Алекс посмотрела на отпечаток на пресс-папье, потом на свежий белый лист бумаги, который он положил перед ней теперь рукой, а не пинцетом.

Она заплатила ему наличными. Он с хозяйственным видом сунул деньги в бумажник. «Как крыса, прячущая еду», – подумала Алекс.

– Привет от меня мистеру Мейну.

* * *

Сев в машину, Алекс с тяжелым сердцем посмотрела на открытку. В сотый раз прочла:

Алекс посмотрела на почтовый штемпель. Слово «Бостон» было едва различимо. Она попыталась сосредоточиться. Кого она знала в Бостоне? Или кого-нибудь, кто бывал в Бостоне? Или где-нибудь в Штатах? Кто отправил эту открытку? И другие открытки? Кто? Фабиан? Насколько ей было известно, он никогда не бывал в Америке.

Она поехала на Корнуолл-Гарденс, позвонила в квартиру Моргана Форда. Ей ответил женский голос, потом громко щелкнул замок.

Волнуясь, Алекс поднялась по лестнице. Дверь Форда открыла неопрятная девица в очках с толстенными стеклами и копной торчащих в разные стороны волос, закрывавших бо́льшую часть лица. Она напомнила Алекс бобтейла.