в мантии атласной, С короной -- полною Луной! -- Родной, мы вышли из светлицы Под своды хладного огня. Ты слышишь, как тревожной птицей Стучится сердце у меня? -- Всмотрись, мой ангел: лес за тыном Оделся в свадебный убор -- Сосватанный купец былинный, От речки не отводит взор! -- Мой ненаглядный, стынет, ноет Душа. Готова оземь пасть: Река белесою змеёю Пред нами распахнула пасть! -- Взгляни, мой свет, как берегами Хрустальной чистоты поток Поёт, плеская жемчугами, Струится в полынье у ног! А в ней диковин хороводы Плывут в кораллов дивный град! Над прорубью сомкнулись воды, Как чёрный траурный наряд…

Следующие недели пролетели как один день. В усадьбе Арль ремонтировались комнаты и старые конюшни. Приходили женщины из деревни, помогали отмывать все, до чего дотягивались руки. Приходили наниматься на службу люди, и герцогиня старалась побеседовать с каждым из них.

Дважды ее навещал кюре и разговоры вел не только о Боге, но и о делах земных. Аккуратно давал полезные советы по обустройству, рассказывал о соседях-дворянах.

-- … не совсем прилично. А вот если в доме с вами будут жить уважаемые в обществе дамы, никто не сможет упрекнуть вас в нарушении этикета, ваша светлость. А для души можно будет пригласить молодых девушек. Подумайте об этом.

-- Спасибо вам, патер. Без ваших мудрых советов я бы совсем пропала.

-- Не думаю, ваша светлость, что такая благоразумная дама могла бы пропасть где угодно, – улыбнулся отец Доменик.

Безусловно, щедрость прихожанки была ему приятна, но он был из тех немногих, искренне верующих, кто пришел к Господу сложным путем, но с открытым сердцем. Кюре Доменик считал, что должен Господу не только молитвы, но и посильную помощь тем, кто слабее и несчастнее, чем он сам. Он замечал, что молодая герцогиня неглупа, что брак ее, похоже, не сложился. И в этом не было вины Анны. И священник совершенно искренне пытался уберечь девушку от проблем, которые могут появиться из-за сплетен.

-- Так что, ваша светлость, ежели вы пожелаете, я подберу вам пару достойных фрейлин.

-- Отец Доменик, там, в Эспании, я часто занималась шитьем. Думаю, что-то подобное смогу устроить себе и здесь. Если у вас есть на примете пара швей, которые согласятся переехать, это будет прекрасно. А фрейлины… Ну, что ж… Раз вы считаете это необходимым, значит, я послушаюсь вас.

Они бродилили по заснеженным дорожкам сада. Сейчас, под белым покровом, прячущим сломанную беседку, сад казался сказочным. Этаким зачарованным местом, где застыло время.

-- Как здесь красиво…

-- Да, дочь моя, – падре улыбнулся и добавил: -- Я рад, герцогиня, что вы из тех людей, которые умеют видеть красоту мира. Их мало, и каждая такая встреча драгоценна.

-- Жаль, что понимание красоты не всегда сопряжено с душевным покоем – ответ Анны был чуть странен, но кюре прекрасно понял ее и, вздохнув, продекламировал:

А видел ли ты землю в час, когда Усталый день проигрывает битву И сумерки, как талая вода, И всюду звук, похожий на молитву? Внимал ли ты земле хотя бы раз, И чувствовал неназванно-подкожно, Как горестно ей плачется о нас. О вере в нас, святой и безнадёжной.

Анна остановилась и прикрыла глаза, наслаждаясь редким мгновением родства душ с другим человеком.

_________________________________ Все стихи в тексте Чернышова Леонида

Глава 24

Жизнь постепенно входила в колею. Раз в неделю, обычно в воскресенье, герцогиня со свитой посещала храм. Иногда не сразу возвращалась домой, а некоторое время проводила на небольшом местном рыночке, покупая безделушки и зимние фрукты. Её фрейлина, достойная мадам Берк, сперва удивлялась причудам патронессы, но быстро привыкла и сама научилась находить в этих прогулках приятное.

Как правило, в этот же день к обеду приезжал кюре Доменик. Это событие всегда радовало обитателей дома. Анне был приятен умный и тонкий собеседник. Все же общения здесь было маловато, да и хозяйственные проблемы не захватывали ее полностью. А кюре рассказывал интересные вещи об истории Франкии, мог ввернуть удачный анекдот о местной знати, любил стихи и изредка декламировал что-нибудь лирическое:

Осенний лес, как оторопь души - Безмолвен и недвижно-безучастен, Он словно ливней струнами пришит К накинутому савану ненастья, О сне берёз и наготе осин, Не так давно богато золочёных, За облаками журавлиный клин, Вдаль уходя, стенает обречённо. И как хоругви северным богам, Струятся ленты пепельного фетра Туманов, предвещающих снега И заунывность песнопений ветра.

До принятия сана он служил в армии и принимал участие в боях. Вот как раз об этом он рассказывать не стремился, ловко переводя разговор на более приятные темы. Анна, иногда даже подумывала, не показать ли ему собственные вирши, но пока так и не рискнула.

Его, как ни странно, очень заинтересовала швейная мастерская. Всего два месяца назад он отправил в усадьбу пожилую вдовую швею Магду с дочерью-подростком. И теперь с любопытством наблюдал, с какой скоростью растет это странное предприятие.

Под швейный цех Анна отвела старый флигель, узкий и длинный. Особого ремонта там не понадобилось: залатали крышу и, замазав трещины в стенах, освежили побелку. Сперва, кроме двух длинных широких столов для раскроя ткани, там стояли и три необычных предмета – манекены.

Самый первый изготавливался точно по размерам герцогини и при ее непосредственном участии.

Анна почти голышом стояла на низенькой подставке, в самой старой своей сорочке из тех, что выбрала Бертина. Пол вокруг щедро засыпан соломой, чтобы не запачкать. Волосы герцогини полностью собраны на макушке, она еще и платок сверху повязала.

За занавешенными окнами смеркалось, и никто толком не понимал, что именно сейчас придется делать. Благо, что горящий камин давал достаточно и света, и тепла. Сама камеристка топталась поближе к огню и грела воду: госпожа потребовала.

-- Потом мне нужно будет протереть тело, Бертин.

На столе, засыпанном соломой, располагались несколько довольно странных вещей: большая глиняная миска с горкой похожего на муку вещества, кувшин с водой, деревянная лопаточка с длинной