– Если не осуществлять планирование рождаемости, реки и горы изменят цвет, а родина рухнет! Где искать красоту во все времена?! Где искать вечную весну?! – Она постучала о ворота кольцом и с присущей ей хрипотцой в голосе крикнула: – Ван Жэньмэй, ты прячешься в картофельном погребе рядом со свинарником, думаешь, я не знаю? Твое дело взбудоражило уже уездный парком, армейскую часть, ты – плохой пример. Теперь перед тобой лишь два пути: один – это послушно выбраться оттуда и вместе со мной отправиться в здравпункт на операцию. Принимая во внимание довольно большой срок беременности, ради твоей безопасности мы можем также сопроводить тебя в уездную больницу, чтобы тебя прооперировал лучший доктор. Другой же – ты упираешься до конца, мы трактором сначала сносим дома четырех соседей вашей семьи, потом и ваш дом. За все убытки соседей несет ответственность твой отец. При этом тебе все равно придется сделать аборт. К другим я, возможно, еще проявлю некоторую учтивость, но с тобой мы церемониться не будем! Ван Жэньмэй, все слышала? Ван Цзиньшань, У Сючжи, все слышали? – назвала она тестя и тещу по именам.

За воротами долго царила мертвая тишина, а потом раздался пронзительный вопль молодого петушка. Вслед за этим донеслись всхлипывания и ругань моей тещи:

– Вань Синь, душа твоя черная, нечистый ты дух, лишенный всего человеческого… Чтоб тебе ни дна ни покрышки… Чтоб тебе после смерти забираться на гору ножей, чтоб тебе вариться в кипящем масле, чтоб с тебя кожу содрали, глаза выдавили, «зажгли небесный фонарь»…[68]

Тетушка холодно усмехнулась и скомандовала заместителю:

– Начинайте!

Тот махнул ополченцам, те притащили длинный толстый стальной трос и сначала обвязали вокруг старой софоры у ворот соседа моего тестя с восточной стороны. Опираясь на посох, из толпы выскочил Сяо Шанчунь и заголосил:

– …Это… дерево нашей семьи… – Он попытался ударить посохом тетушку, но лишь замахнулся и потерял равновесие.

– Вот оно что, это дерево твоей семьи? – холодно усмехнулась тетушка. – Извини, сам виноват, что не завел добрых соседей!

– Бандиты… Круговая порука гоминьдановская…[69]

– Гоминьдановцы называли нас «коммунистическими бандитами», – презрительно усмехнулась тетушка. – Коли нас бандитами обзываешь, видать, сам хуже них будешь.

– Я про вас сообщу куда надо… У меня сын в Госсовете работает…

– Сообщай на здоровье, и чем выше, тем лучше!

Сяо Шанчунь отбросил посох, взялся обеими руками за дерево и расхныкался:

– …Вы не смеете вырывать мое дерево… Юань Сай говорил… оно связано с жизненной линией моей семьи… Оно цветет, и моя семья процветает…

– То, что сказал Юань Сай, тоже не считается, – усмехнулась тетушка. – Его когда в полицию увезли?

– Если только меня сперва убьете… – всхлипывал Сяо Шанчунь.

– Сяо Шанчунь! – В голосе тетушки зазвенели жесткие нотки. – А куда же делась твоя свирепость, с которой ты во время «великой культурной революции» подвергал людей побоям и «критике»? Что же ты расхныкался, как баба?

– …Понятное дело… Служебным положением пользуешься… отомстить мне хочешь… Племянника твоего женушка тайно забеременела… На каком основании мое дерево вырываете…

– Не только твое дерево вырвем, – сказала тетушка, – еще и его на твои ворота затащим, а потом и на твои хоромы с черепичной крышей. И нечего тут хныкать, Ван Цзиньшаня лучше найди! – Тетушка взяла из рук Львенка рупор и крикнула в толпу: – Соседи Ван Цзиньшаня слева и справа, оба слышите? Согласно особому распоряжению комитета коммуны по планированию рождаемости, ввиду того, что Ван Цзиньшань укрывает незаконно забеременевшую дочь, оказывает сопротивление властям, поносит ее исполнителей, принято решение сначала снести дома его соседей с четырех углов, и ответственность за ваши убытки будет нести семья Ван Цзиньшаня. Если не хотите, чтобы ваши дома снесли, немедленно потребуйте, чтобы он выдал свою дочь.

Соседи тестя громко загалдели, поднялась неразбериха.

– Действуй! – скомандовала тетушка своему заместителю.

Двигатель трактора взревел так, что задрожала земля под ногами.

Стальная громадина с грохотом двинулась вперед, стальные тросы гудели, постепенно натягиваясь. Затрепетали и листья на софоре.

Сяо Шанчунь чуть ли не на карачках бросился к воротам моего тестя и бешено забарабанил по ним:

– Ван Цзиньшань, так и этак твоих предков! Четверым соседям вредишь, чтоб тебе не умереть достойно!

От возбуждения его неясное произношение стало вдруг четче.

Ворота тестя оставались плотно закрытыми, во дворе лишь раздавались душераздирающие вопли тещи.

Тетушка повернулась к заместителю, подняла правую руку и резко рубанула.

– А ну добавь! – крикнул тот трактористу.

Двигатель оглушающе взревел, трос вытянулся в струнку, заскрежетал, натянулся еще, потом еще, врезался в кору огромного дерева, выдавив сок, трактор медленно двинулся вперед, пядь за пядью, из стальной выхлопной трубы впереди справа кольцами выбивался голубоватый дымок. Тракторист, который и управлял трактором, и оглядывался, был одет в чисто выстиранный брезентовый комбинезон синего цвета. На шее белоснежный шарф, на голове бейсболка набекрень, верхними зубами закусил нижнюю губу, на верхней – черные усики, этакий парень хоть куда… Дерево с печальным треском накренилось. Трос глубоко вошел в ствол, содрав кусок коры и обнажив белые волокна под ней.

– Ван Цзиньшань, выходи, мать твою… – Сяо Шанчунь молотил в ворота кулаками, стучал коленями, бился головой, но в доме тестя царила тишина, даже вопли тещи стихли.

Большое дерево накренилось еще, потом еще, и пышная крона зашелестела, коснувшись земли.

К нему, спотыкаясь, подошел Сяо Шанчунь:

– Мое дерево… Жизнь моей семьи…

В движение пришли корни, они вскрыли землю причудливыми письменами.

Сяо Шанчунь, напрягая последние силы, вернулся к воротам тестя:

– Ван Цзиньшань, сукин ты сын! Мы такими хорошими соседями были, не один десяток лет славно прожили, чуть ли не по-родственному, а ты мне такой урон наносишь…

Из земли показались корни дерева – бледно-желтые, смахивающие на удавов… Их выворачивало, какие-то с треском ломались, другие вытягивались дальше, длиннее, сколько же их, похожих на удавов корней… Крона гигантской метлой мела землю против движения, маленькие веточки то и дело ломались, из-под земли вставали фонтанчики пыли. Люди в толпе потянули носами, чуя запах свежевскопанной земли и раздавленных листьев…

– Ван Цзиньшань, я, мать твою, голову разобью о твои ворота… – И Сяо Шанчунь ударился головой о ворота тестя. Никакого звука не последовало, не потому, что его не было, а потому, что он утонул в тарахтении трактора.