– Это с виноградников твоего отца в Дельте. Чудесный урожай. Рамес, управляющий, прислал его мне специально для такого случая.

– Ты так много сил вложила в устройство праздника.

Нефертити слегка улыбнулась, отметив, что от выпитого вина щеки Ситамон раскраснелись, а речь сделалась немного замедленной.

– Это вовсе не обременительно – я же старалась для друзей, – сказала она. – Кроме того, нам всем нужно как-то вознаградить себя за го, что мы изнываем здесь в сезон шему. Хоть скоротаем время.

Ее главный управляющий Мерира подошел и поклонился.

– Угощение готово, царица.

– Тогда подавай. Надеюсь, ты проголодалась, императрица.

Нефертити едва прикасалась к еде на своей тарелке, а Ситамон ела с аппетитом. Рыбаки на озере теперь вытащили серебряные ножи и, изображая потрошение податливых рыб, которых они выловили, танцевали под нестройные звуки флейт и барабанов.

– Должно пройти немного времени, чтобы камни достаточно нагрелись для заклинателей, – сказала Нефертити. – Пойдем еще поплаваем.

Ситамон посмотрела в сторону озера, где женщины снова резвились, повизгивая с пьяной веселостью. Оставшиеся на берегу были заняты едой и разговорами. Поверхность темной воды внезапно покрылась рябью от набежавшего случайного ветерка. Ситамон, румяная и разгоряченная, согласилась поплавать. Они сбросили свои легкие одежды и пошли рука об руку к покрытому лилиями озеру, пробираясь между гостями, слишком пьяными, чтобы выказывать им почтение. Ситамон дважды споткнулась, но Нефертити вовремя подхватывала ее под локоть. В воде Ситамон разом пришла в себя.

– Давай доплывем до плота, – позвала Нефертити, откидывая с лица мокрые волосы. – Но остановись, когда станет слишком глубоко, Ситамон. Ты выпила слишком много вина.

Ситамон протестующе скривила свои полные губы.

– Ты предупреждаешь меня только потому, что я лучше тебя плаваю, и я докажу тебе это! – дерзко сказала она. – Ой, как холодно. Поплыли!

Она бросилась в воду и поплыла наперерез отражениям факелов. Нефертити следовала за ней, все более отставая. Когда они отплыли достаточно далеко, тьма начал сгущаться, и, наконец, они доплыли до темной воды, куда не достигал свет факелов ни с берега, ни с плота, на котором проходило водное представление. Взмахи рук Нефертити стали реже, потом она остановилась и только шевелила руками, чтобы не утонуть. Ситамон же все продолжала плыть, но взмахи ее рук к этому времени сделались слабее, а движения – более хаотичными. Нефертити посмотрела, как она исчезает в полосе темноты, спокойно повернула назад и неспешно поплыла обратно к берегу.

Я не сдамся первой и не попрошу остановиться, – думала Ситамон, молотя руками по воде, ноги у нее уже устали. – Я уже одержала верх над Нефертити во всех других отношениях, и если она думает доказать свое превосходство на воде, она снова проиграет. Как тяжело бьется сердце. Наверное, слишком много вина. Набрав побольше воздуха в легкие, она оглянулась назад, но не увидела силуэта Нефертити на фоне ярко горящих факелов. Судорожно дыша, Ситамон посмотрела вперед. Там Нефертити тоже не было. Плот опустел, факелы на нем горели слабо и уже начинали угасать. На маленьких лодочках, окружавших плот, грациозно умирали женщины в ловко разрезанных ножами рыболовных сетях. Сами мужчины один за другим ныряли в воду; сквозь звон в ушах Ситамон слышала энергичные аплодисменты зрителей на берегу. Она позволила ногам свободно повиснуть в воде и попыталась нащупать дно, но не смогла. Ее охватила паника, но она быстро справилась с ней. Очень хорошо, – думала она. – Я полежу здесь, на поверхности, и восстановлю дыхание, а потом потихоньку поплыву обратно. Что за игру затеяла Нефертити? Должно быть, она поняла, что проигрывает, или просто выбилась из сил и повернула назад. Задыхаясь, одной рукой держась за выпрыгивающее из груди сердце, она начала двигаться на месте, оглядываясь вокруг.

Она очутилась в круге темноты, ограниченном факелами, которые выглядели бесконечно далекими. Черная вода, окружавшая ее со всех сторон, на глубине оказалась намного более холодной, чем прогретые солнцем отмели. В вышине над головой плыла луна, она покачивалась, когда Ситамон пыталась сфокусировать на ней взгляд. Едва она закрыла глаза, к желудку подкатила тошнота. Слишком много вина, – снова подумала она. – Интересно, что там внизу, скрытое в холодном иле, в темноте. Судорога пронзила икру, и она подогнула колени, чтобы растереть ногу. Она вновь осознала, какое огромное пространство волнующейся черной воды отделяет ее от пьяного веселья на берегу, и холод пополз по ее жилам. Вдруг ее вырвало фонтаном кислого вина и непереваренной пищи, она сразу почувствовала облегчение, но теперь ее зазнобило. Я должна вернуться, – смутно думала она, вонзая в затвердевшую мышцу непослушные пальцы. – Надо будет принять горячую ванну и сделать массаж, иначе заболею.

Она уже повернула к огням на берегу, собираясь с силами, когда ее насторожил тихий всплеск справа. На поверхности озера она увидела что-то белое, волны, расходящиеся от него, громко заплескались рядом с ней. Вновь нахлынула паника, она изогнулась дугой, но внезапно ушла с головой под воду, почувствовав, как кто-то схватил ее за ноги. Она вскрикнула, неистово лягаясь, и пальцы разжались. Но тут что-то прижалось к ее пояснице, и она поняла, что это голова человека.

Испуганная и вмиг отрезвевшая, Ситамон попыталась сопротивляться, но ее крики тонули в громких возгласах, раздававшихся на берегу, где ходящие по огню уже начали свое представление. В отчаянии она нащупала волосы и изо всех сил рванула. Захват рук ослабел, и она быстро ударила коленом, стараясь, чтобы удар пришелся в подбородок нападавшего. Но она была обессилена еще до того, как они с Нефертити вошли в воду, и ее удар только слегка задел холодную щеку. Ситамон почувствовала, как ее схватили за руки. Она мельком увидела открытый, хватающий воздух рот, ввалившиеся глаза, измятые водяные лилии, вплетенные в мокрые, спутанные волосы. Она изо всех сил ударила человека ногами в живот. Руки на ее запястьях разжались, и на мгновение она освободилась, но, прежде чем она успела собраться с силами, чтобы плыть дальше, пальцы с уверенной силой сомкнулись на ее шее. Ситамон почувствовала, что ее тянут под воду. Теперь она боролась как безумная, ногтями царапая гладкую кожу, отбиваясь ногами, ее легкие раздувались, как мехи кузнеца, сердце неровно колотилось. Один раз ей удалось вырваться и глотнуть воздуха, который, как шелк, шелестел на губах, но неистовый порыв быстро иссяк. Человек надавил коленями ей на плечи, руками – на голову и посмотрел на огни, растянувшиеся по берегу; дышал он часто, но ровно. Последний удар Ситамон был таким нежным и легким, как прикосновение возлюбленной. Ее пальцы недолго блуждали по его бедрам, потом доверчиво замерли у коленей. Он обеими ногами толкнул тело на глубину и быстро поплыл прочь.

Тиа-ха подавила зевоту.

– Чудесный способ провести жаркую летнюю ночь, – сказала она, – но если госпожа изволит отпустить меня, то, кажется, мне пора на ложе.

Тейе с улыбкой кивнула, и царевна поднялась, с наслаждением потягиваясь. Ее слуги принялись скатывать циновку и собирать вещи. Луна уже превратилась в маленькое блестящее пятнышко на чистом небе. Догорая, дымились факелы. Женщины постепенно перемещались к своим покоям; одни шли, обнявшись, других поддерживали слуги, третьи передвигались самостоятельно, нетвердо, но довольно бодро. Тейе оглядела озеро. У самой воды сидела Нефертити, все еще увлеченно беседовавшая с Тадухеппой. Все факелы на плоту погасли, кроме одного. Лодочки уплыли гораздо раньше. Потом Тейе заметила, как что-то покачивается на легких волнах в слабом и неровном свете с берега. Тиа-ха тоже заметила это. Она повернулась к Тейе. Та поднялась.