внимательно» — он и так знал, что дочь послушает его. — Сейчас ты закроешь дверь и не будешь выходить отсюда, пока я не велю иного. Еду будут приносить слуги; с ними не заговаривать и не расспрашивать их ни о чём, а в особенности об этом Йошиде.

Если честно, именно о Йошиде Юкино в этот момент и думала. О том, как шикарно он смотрелся со всеми этими мускулами; о том, что произошло возле Обелиска, и о том, что он намерен делать дальше…

— Юкино! — повторил отец, раздражаясь отсутствию ответа. — Ты поняла меня?

Девушка пожала плечами.

— Если ты хотел, чтобы я была подальше от Йошиды Распутина, мог бы снять номер в гостинице, папа. А не волочить меня обратно в этот провонявший фамильными тайнами особняк.

— А это не твоё дело, — отрезал отец. — Мы находимся там, где мне нужно, дочь. Остальное тебя не должно волновать. Ты слышала приказ — из комнаты ни ногой, ни с кем не заговаривать.

И Хидео ушёл, оставив её в комнате одну.

…чтобы который день подряд совершать неспешные прогулки из особняка в лапшичную?

Юкино следила за ним все эти дни, и все эти дни маршрут был неизменен. Сначала она думала, что, возможно, это какое-то место тайной встречи, или что тут кроется какой-то секрет…

Нет. Чёрта с два. Это была просто раменная, и ничего больше.

Сука.

Отец, которого знала Юкино, не стал бы мириться с сорванной свадьбой — никогда в жизни. Особенно зная, сколько надежд на неё возлагалось, сколько сил было убито на её организацию. Нет, он бы нашёл виновного и либо убил бы на месте, в открытую — либо уничтожил исподтишка.

Но ждать больше суток? Нет, это точно было не про Хидео. Возмездие моментальное и кровавое — вот что отличало его от других; что вывело клан якудза на новый уровень, превратило простых уличных бандитов в правителей всей Японии, плюс приличного куска Кореи с Китаем. Звериная безжалостность и никакого промедления.

И если отец не действует, это могло значить лишь одно. Он ждёт.

Но чего?

Уж явно не момента, когда местные научатся нормально готовить рамен.

Юкино выдохнула и медленно отступила на шаг вглубь переулка. Ладно, ладно. Пока Хидео явно тянет время, она бы даже сказала — коротает. Но ведь должно же в итоге произойти то, чего он ждёт? Когда-то, рано или поздно. Она и дальше продолжит следить за ним, и…

Мысли Юкино прервала широченная, нечеловечески огромная рука, размером, наверное, с ковш экскаватора, схватившая её за плечо; вторая такая же тут же заткнула ей рот, закрыв половину лица.

Последнее, что успела увидеть Юкино, пока две огромные руки затаскивали её в переулок — это Хидео Мори, меланхолично принимающийся поедать свой заказ.

* * *

…глаза. Глаза определённо всё портили в этой картине.

С планшета на меня смотрело лицо девушки, которой едва ли можно было дать двадцать (по земным меркам, конечно же). Пышная причёска, уверенное и гладкое лицо, внешность заправской топ-модели и безупречный стиль — хоть сейчас на обложку глянцевого журнала.

А вот глаза… они выдавали настоящий возраст королевы Глории, чью фотографию я сейчас имел удовольствие наблюдать. В двадцать так не смотрит даже самый напыщенный аристо, нет; это глаза человека, привыкшего к власти и не разменивающегося на компромиссы, глаза того, кто видел многое. Глаза, без которых сложно было бы поверить, что возраст этой красотки исчисляется трёхзначной цифрой.

Мотнув фото вправо, я снова перечитал заметку, оставленную Нахальным.

«Ещё одна из них. Значит, не фейк, и целая куча народу в верхах власти по всему миру действительно омолодилась? Какого хера вообще происходит?»

Угу, довольно удобно, что заметки журналиста напоминали личный дневник. Видимо, так было удобнее записывать свои мысли в коллективное подсознание.

«Мне известно о четверых. Интересно, кто ещё? Наверняка есть и другие, но на составление списка уйдёт время. Успею ли я выяснить это раньше, чем они сами выйдут на свет? Судя по всему, долго тянуть они не собираются».

Угу. Верно, Нахальный. Не собираются, вот только ни ты, ни другие журналисты понятия не имеют, что это всё означает.

Вернее, кого.

«Факт остаётся фактом: уже завтра ночью королева должна прибыть в Москву, причём тайно. О целях ничего наверняка неизвестно, можно лишь догадываться, что это связано с замятой наскоро пропажей её племянника. Придётся мониторить всё подряд, ожидая, где и когда она засветится».

…тиканье старомодных часов на стене раздавалось так громко, что, казалось, заполоняет собой весь зал. Тик-так, тик-так — и больше ни дыхания, ни шороха. Просто удивительно, как столько народу может сидеть в одном помещении настолько тихо.

Я хмыкнул и отложил планшет в сторону. Все четыре взгляда были прикованы ко мне. Костя, Данко, Дмитрий и Вульф — все как будто ждали от меня какого-то откровения, словно я одним предложением дам им ответ на все вопросы.

Не-а. На сей раз у меня самого вопросов было больше, чем ответов.

— Интересно было бы узнать, — заметил я, глядя на замерших собеседников, — что именно Нахальный собирался делать с этой информацией?

Вульф пожал плечами.

— Очень может быть, что ничего. Он, насколько я мог его узнать, имел привычку тащить в свои закрома всё, что попадётся, любые слухи, сплетни, любые секреты… а уже из этого выбирать новую тему для сенсаций и разоблачений.

— Полезная привычка, кстати, — согласился я. — Не мешало бы и вам такой обзавестись.

Я выразительно глянул на Дмитрия; тот слегка сглотнул, но промолчал.

— А что касается Нахального… то он, пожалуй, даже и не понял, что именно узнал, — продолжал я.

— П-потому что это как-то связано… с Обелисками? — Орлов, кажется, заметно нервничал, когда разговор заходил на эту тему.

— Разумеется, Обелиски, — согласился я, проматывая обратно на фото и снова задумчиво глядя на Глорию Виндзор. — Она с ними связана, напрямую. Так же,