Во как полезны знания (пускай даже и бессистемно-случайные): прочие-то все спутнички, небось, воображают, будто бы это у них от пота жжёт-режет под веками. А Матвею-Бэду Рашн-Молчанову хорошо: он точно знает, что глаза расплачиваются за переизбыток аммиака, что внутришлемные потоутилизаторы работают более-менее нормально, а барахлит всего-навсего атмосферный синтез-корректор. И, между прочим, его, корректор-то вышеупомянутый, следует благодарить за этакое барахление. После всех Шостаковских выходок вполне логично было бы ждать от систем жизнеобеспечения, что они, корректируя состав засасываемой извне газовой микстуры, станут не только игнорировать не очень вредную, но очень вонючую дрянь, но и домешивать в дыхалово какую-нибудь совсем уж отраву… Впрочем, афганонемец клялся, будто тщательно протестировал на безопасность всю экипировку.

* * *

Очередная долинка между холмами оказалась оврагом – крутосклонным, заросшим какими-то ярко-синими исключительно шипастыми блямбами на толстых ножках. А на самом дне оврага обнаружился шустрый ручеек здешней буропенной эрзац-воды, извивисто и бесшумно текущий по направлению к озеру.

На берегу этого ручейка маленький отряд столкнулся с первой серьёзной трудностью. Виновником столкновения был Крэнг (точнее, его кишечник). Хоть перед выходом с корабля все и уговаривались «терпеть до упора»… Ну, и то сказать: уговаривались-то рты да мозги, а не желудочно-кишечные тракты.

Неприятней всего было то, что Дикки-бой не мог управиться водиночку. Все эти вьюки, вьючки и вьючишки, пряжки-застёжки, «врастающие» уплотнительные крепления, призванные затруднить доступ внешней атмосферы к частям тела, не задействованным в основном процессе… плюс неуклюжесть и нечувствительность пальцев, закованных в бронетканевые перчатки… Даже помощи верного самоотверженного Фурункула оказалось недостаточно.

Минут этак с пяток огромные зеленоватомордые пучеглазые чудища беспомощно переминались среди блямб, возясь, сопя и вполголоса переругиваясь. С каждой секундой делалось всё ясней: если хоть кто-нибудь хочет в обозримом будущем отправиться дальше, этот кто-нибудь должен подойти и помочь. Нет сомнения, что данная истина сделалась доступной и Клаусу, ибо тот вдруг заторопился отойти подальше, повернуться спиной к эпицентру событий и разразиться длиннейшей цитатой из чьей-то выспренной речи на тему о «вселенская миссия Человека Разумного состоит в том, чтоб в самых дальних и диких мирах оставить хоть один след своей… вот не помню, как там было – просто деятельности, или жизнедеятельности…»

Матвей в сердцах сплюнул, осознал, как глупо плеваться, имея поверх рожи наличник, от досады ещё раз сплюнул… выбранился длинно да замысловато… и отправился на помощь Крэнгу.

Клаус тем временем покончил с цитатой и завёл повествование о своём когдатошнем сержанте-наставнике, который учил: «По команде „Газы!“, ощутив хоть самый слабый посторонний запах, следует немедленно надеть изолирующую дыхательную маску и принять рвотное из гнезда №5 штатной пенал-аптечки». «Мы, – вещал Кадыр-оглы, – спрашиваем его: а как же можно принимать рвотное, когда на лице маска? А он: очень просто – отогнуть краешек, пальцем так подпихнуть, слизнуть и глотнуть».

Настроение у Матвея было хуже некуда: и само занятие, в котором пришлось участвовать, и заплёванный изнутри шлем, и аппетитная Клаусова многоречивость… Да ещё вспомнилось, в каком виде самого его, Матвея то есть, Крэнг застал в Новоэдемском полицейском участке и как он, Крэнг, его, Матвея, тогда подло запечатлел и грозил изображение переслать не кому-нибудь – Леночке… До того ярко всё это вспомнилось, что Матвею Молчанову прям-таки невыносимо, до подкожного зуда взжелалось сделать старинному другу Дику гадость. Какую-нибудь. Чем гаже, тем лучше. А Матвей Молчанов, пожалуй, был всё-таки единственным человеком, чьи желания бухгалтер Бэд Рашн почитал законом – непреложным и к исполнению обязательным.

В конце концов соединённые усилия Крэнга и Крэнговых помощников увенчались успехом: виновник треволнений занял исходную позицию для нелёгкого своего труда. Преданный Фурункул отодвинулся на пару шагов и замер, готовясь в случае чего рвануться на выручку. А Матвей громогласно заявил, что лично с него, Рашна, хватит, перебрёл через ручей и принялся нарочито внимательно изучать ползающую по неглубокой отмели живность. Та очень смахивала на цветные купюры, равномерно отороченные глазами, и занималась крайне важным и ответственным делом: кишела.

Исполнительный механизм (который давеча самозабвенно лез помогать Дику, был отпихнут башмаками, и, отбежав, принялся оглашать эфир монотонным выклянчиванием указаний) теперь заткнулся и решил присоединиться к Молчанову. Клаус тоже заткнулся и тоже присоединился. Они втроём живо обсуждали, применимы ли к непоседливым купюрообразным такие понятия, как перед и зад, когда шлемные интеркомы растерянно проскрипели Крэнговым голосом:

– Я, кажется, потерял микробиде…

Матвей и Кадыр-оглы одновременно обернулись; и даже робот засучил коленчатыми ногами, разворачивая многоугольную свою столешницу основными визирами к Дику. Тот попытался передвинуться так, чтоб спутникам были видны исключительно одетые части тела, потерял равновесие и упал бы неодетой частью прямёхонько вот в то самое, если бы Фурункул, кинувшись, не успел придержать его за плечо.

– К вопросу о понятии «зад», – раздумчиво сказал Клаус.

– Так как же мне теперь?.. – осведомился Крэнг, ёрзая.

Фурункул вдруг выпустил его плечо и бочком (но тем не менее весьма проворно) отправился прочь:

– Я, короче, это… Я поднимусь на тот склон, огляжу окрестности, – сообщил он, будучи уже по щиколотку в ручье и продолжая наращивать скорость передвижения.

Если даже непосредственный и весьма дисциплинированный подчинённый столь явственно продемонстрировал нежелание уступить начальнику экспедиционной охраны свой сантехнический очиститель, то про остальных и говорить нечего. Афганонемец промямлил что-то вроде «действительно, нужно оглядеться, а то вдруг там всадники» и отправился вслед за Фурункулом. Исполнительный механизм, вероятно, сочтя мямленье каракальского капитана долгожданным распоряжением, тоже кинулся вверх по склону. Минуты не прошло, как все трое скрылись из глаз.

– Ну чем же мне?.. – голос Крэнга прервался звуком, подозрительно смахивающим на всхлип.

– А вон любую блямбу сорви, и валяй, – посоветовал бухгалтер Рашн, страгиваясь вслед за ушедшими. – Только сперва шипы с неё пообщипывай… если, конечно, хочешь. И поторопись: согласно комп-данным, более тридцати минут контакта со здешней атмосферой вызывает на оголенной… гм… коже сочащиеся влажные язвы, имеющие тенденцию к спонтанному распространению…

Пронзительное стенание, изданное другом Дикки, наверняка не взялся бы расшифровывать и наимощнейший транслэйтор.

– Что это мне тут мешает, – вдруг оборвал свой медицинский доклад Матвей, на ходу запуская руку в один из многочисленных комбинезонных карманов. – Ты смотри: санблочек. Не мой, мой на поясе. Может быть, это твой, а, Дик? И как он ко мне в карман угодил – ума не приложу!