Остановившись у самых дверей, Трент сосредоточил внимание на трех койках в углу. Там лежали Риик, ее младший сын Йеран и старший, Роберт, с протезом левой руки. Энзимная кислота растворила все прадорские привои; кроме того, было произведено множество внутренних коррекций. Отек у мальчика уже спал, тело его быстро возвращалось к естественным человеческим функциям. Деградацию мозга тоже обратили вспять. А Коул тем временем занимался перестройкой сознания, стирая эмоциональные травмы, и был уверен, что Риик получит сына назад. Трент двинулся дальше.

– Теперь доволен? – спросила Сепия, быстро нагнав его.

Трент оглянулся на женщину-кошку, уверенный, что она не видела, куда он смотрел, и ее вопрос касался всех людей – «моллюсков» в целом.

– Я сделал для них, что мог, но сомневаюсь, что этого окажется достаточно.

– Ну, скоро мы выясним, – заявил только что вошедший Коул.

– Пора кого-то из них приводить в чувство?

– Да. Не можем же мы оставить их в таком виде.

– Они, конечно, будут сбиты с толку, – встряла Сепия, – но возможно, сумеют найти здесь и некоторую новизну.

– Не так уж и сбиты, – возразил Коул. – Я создал ограниченный пакет данных с описанием событий, которые привели их сюда. Они знают о применении энзимной кислоты, спасшей их жизни, и то, что они находятся на борту космостанции.

– А подробности? – поинтересовался Трент.

– Я же сказал – ограниченный пакет.

– Им известно о Цворне, о разрушении корабля Свёрла? – Трент за секунду умолк. – И о самом Свёрле?

Коул поморщился:

– Я многое опустил, поскольку в основе того, чем они пытались стать, лежало нечто сродни преклонению перед Свёрлом.

– Но ведь, наверное, лучше, если они узнают, каков он сейчас?

– Сложный вопрос, – ответил Коул. – Они будут осведомлены о наличии у них опыта, который они не изведали, и если я… перегружу их, они многое отметут. Дав им полное знание о Свёрле, можно превратить некоторых из них в законченных параноиков. Даже сообщать им об их нынешнем местонахождении, об этой станции, рискованно. Некоторые сведения необходимо представить… как часть их опыта.

Мысль о том, что ему не придется слишком много объяснять этим людям, когда их оживят, нравилась Тренту, но хотелось бы еще ближе подвести их к его собственному представлению о здравом рассудке, то есть к нежеланию умирать или превращать самих себя в чудовищ.

– Думаю, лучше начать с Мелиссы, – сказал он.

– Хорошо. – Коул был слегка возбужден. – Идем.

Он первым двинулся по узкому проходу между рядами и остановился у койки женщины, которую Трент прежде других увидел на этом корабле, – той, чья кожа была заменена искусственным панцирем. Теперь панцирь исчез, сменившись прозрачным покровом росших кожных клеток.

В отличие от тех, кто получил протезы конечностей и синтетические плоть и кожу, эта женщина в итоге будет выглядеть совершенно так же, как обычные люди. Однако в данный момент она больше походила на рисунок из древней книги по анатомии человека, демонстрирующий мышечную структуру. От ее сердца к стойке детоксикатора тянулись трубочки по которым бежала кровь – это постепенно отфильтровывалась прадорская органика, деактивировались наноботы и прочие оставшиеся внутри мертвые материи. Прилегавший к черепу диск сна Коул подцепил пальцем – и, сняв, отступил от постели.

Мелисса тут же открыла глаза, потом подняла руку и уставилась на нее. Когда видны все лицевые мышцы и даже глазные яблоки, потому что веки прозрачны, выражение лица трудно определить, хотя Тренту показалось, что женщина хмурилась. Секунду спустя она села, чтобы осмотреть свое тело. Провела пальцем по шунту, потом подняла голову и внимательно изучила каждого из стоявших рядом людей.

– Значит, я жива, – констатировала она вяло и даже несколько разочарованно.

В груди Трента будто сжался незримый кулак. Он почувствовал, что ответить необходимо.

– Живой ты можешь выбрать, оставаться тебе такой или нет. Ты пыталась превратиться в прадора, испробовала радикальные средства, а потом стала рабом прадорских феромонов. – Он хотел добавить еще что-то, но не знал, что сказать.

Женщина остановила взгляд на нем.

– Думаешь, я уже не выбрала – давным-давно? – Она помолчала. – Заносчивый ублюдок.

Трент вздрогнул. А какого ответа он ожидал?

– А как бы поступила ты?

– Не лезла бы в чужие дела.

Очевидно, благодарить она не собиралась. Трент посмотрел на детоксикатор, отметив, как долго тому пришлось работать.

– Насколько я понимаю… – он оглянулся на Коула, – ты в курсе, какие обстоятельства привели тебя сюда, и осознаешь свое положение. Он подождал ответа, но его не последовало, и продолжил: – Один из станционных ИИ сейчас восстанавливает и укомплектовывает одну из старых казарменных зон, смежную с госпиталем. Минут через двадцать, когда программа завершится, дрон проводит тебя туда. Еда и одежда там будут, а что тебе делать дальше – это уже твои заботы.

– А если я захочу убраться отсюда?

– Когда-нибудь и это станет возможно. – Мужчина поморщился. – Может, нам предоставят какой-нибудь местный корабль, а может, получится воспользоваться одним из телепортов, если Свёрл их наладит.

– Свёрл здесь? – Глаза женщины заблестели.

Не найдя достойного ответа, Трент повернулся к Коулу:

– Попробуем еще одного.

Они двинулись к следующей койке, но он чувствовал, как взгляд женщины сверлил ему спину. Почему он так расстроен? Ведь человек должен творить добро не потому, что ожидает благодарности, а из чистого альтруизма? Или поступки всех и каждого и вправду основаны исключительно на эгоизме?

Однако у следующего пробужденного ими, мужчины с искусственными ногами, руками, челюстью и глазами, благодарность просто зашкаливала. Он сразу завел нескончаемую речь о том, как в поисках новизны хотел превратиться в прадора, как много лет страдал от боли, сражаясь с бесчисленными инфекциями и отторжениями, как угодил в рабство и как осознал ошибочность своего пути. Что ж, ему поручили приводить в чувство остальных и рассказывать им о казармах. К этому моменту Сепия, по всей вероятности, заскучала и отправилась заняться чем-нибудь другим.

– Теперь Риик и ее дети? – спросил Коул.

Трент был благодарен психотехнику за то, что тот не предложил это в присутствии Сепии – получилось бы неудобно. Чуть задержавшись, мужчина осмотрел свой скафандр, пестревший ожогами и заплатами, и подумал, что, невзирая на все внутренние дезинфекции, от него наверняка не слишком приятно пахло. Обычная одежда хранилась у него в свертке за спиной. Цела она или нет, неизвестно, но проверить стоило.

– Не сейчас, – сказал он, – но скоро.

Шли дни, всё больше и больше оживленных людей – «моллюсков» отправлялись в казармы, и их койки тут же занимали следующие. Людей постоянно вводили и выводили – либо их товарищи, либо небольшие парившие дроны-проводники. Некоторые были благодарны, как тот, второй пациент, другие выказывали горечь, равнодушие, эйфорию или враждебность. Как обнаружил Трент, стандартной реакции не существовало – наверное, потому что это были люди. Однако большинство все-таки спрашивали о Свёрле и о прадорах, интересовались, что те делают, – и это угнетало.