Вскоре он прибыл к дверям научного сектора и через внутренние камеры увидел, что все там работали: изучали обломки уничтоженной «Черной розы». Брокл остановился, толстая рука легла на дверь, взгляд упал на щель наверху – и он вдруг понял, что решение проблемы может и не включать физическую конфронтацию. Отступив на шаг, Брокл пошарил в памяти ИИ «Высокого замка» и нашел отличный выход. Даже големы ничего не смогут сделать, оказавшись по ту сторону почти восьмисантиметрового поверхностно-упрочненного кермета.

Подсказку ему дало проникновение в первую же камеру на борту звездолета. После появления в Государстве опасных джайн-технологий были соответствующим образом модернизированы системы безопасности. А как подобные технологии могли попасть на корабль, если не из научного сектора, куда доставляли для изучения все чужеродные объекты? Следовательно, должен быть предусмотрен режим изоляции отсека. Меньше чем за минуту непроницаемая взрывостойкая керметовая стена в несколько сантиметров толщиной отрежет сектор от остального корабля, обрубив все коммуникации, так что отсек можно будет просто катапультировать. Прибегать к столь радикальной мере Броклу не хотелось, тем более что из остатков «Черной розы» еще удалось бы что-нибудь вытянуть. Он отошел от двери, инициировав только часть протокола системы безопасности. За спиной Брокла из замеченной им щели рухнула керметовая пластина, вокруг загрохотало, палуба под ногами задрожала. Минута – и научный сектор был полностью локализован.

Джайн-технологии – штука опасная. Один джайн-узел размером с шарик для пинг-понга способен уничтожить цивилизацию, поэтому даже таких систем безопасности на самом деле недостаточно, тем более что кто угодно мог пронести на борт нечто смертоносное просто на подошве ботинка. Брокл быстро разобрался, что для большинства секторов корабля существовала такая же опция изоляции и катапультирования, – и сразу отсек военную часть, а потом рубку. Он уже поздравлял себя со столь простым решением, когда в грудь ему ударил лазерный луч.

Закинув за спину жаломет и почувствовав, как тот удобно лег в привычную ложбинку, Лэлик с громким хлюпаньем выбрался из гель-пульта. Щелкнув перепончатой хвостовой лапой-якорем, он двинулся к выходной трубе, одолел ее, отталкиваясь руками и вспомогательными, растущими из пояса щупальцами, и через люк-сфинктер протиснулся в док.

Обломки погибшего судна, в которых, согласно докладу Хендерсона, отсутствовали загрязняющие вредные вещества, лежали на дне внутренней причальной сферы, грубые и черные на фоне бледно-серых стен из трофейного кермета, скрепленных друг с другом красными и зелеными ветвями строительных кораллов. Гравитация была включена на минимум, работала лишь парочка пластин малой мощности у основания сферы, да еще несколько в разных местах, так что Лэлик, всего раз оттолкнувшись от тягача, прильнувшего к стене гигантской галочкой, слетел вниз, к шару.

Приземлился он, как раз когда Хендерсон выбрался из пульт-пузыря, откуда он управлял захватом. Мужчина – шар мускулов, весьма смутно напоминавший человека, – шмякнулся о стенку сферы и на ножках-прилипалах спустился вниз. Сфера задрожала – верный признак того, что в док возвращались и другие. Посмотрев наверх, Лэлик увидел, как поднимается керметовый диск люка, открывая проход еще одному биомеханическому судну, великанской гусеницей заползшему на свое место и выпустившему трубки-пуповины – для крепления и питания. Затем появился еще корабль, и еще, и вскоре тут стало полным-полно экстрим-адаптов. В большинстве своем они сохранили подобие человеческого облика, но встречались и те, кто вообще утратил какое-либо сходство с людьми. Была здесь, к примеру, Доррел, похожая на внебрачного отпрыска слона и кальмара. А еще – мистер Пейс, единственный обитатель колоний, не являвшийся экстрим-адаптом, одно из их связующих звеньев с внешним миром – поскольку выглядел он не слишком «чрезмерно» и имел собственный корабль с У-пространственным движком. Лэлик посмотрел на него. Мистер Пейс всегда носил старомодный костюм и на первый взгляд казался совершенно нормальным. Второй взгляд заставлял заподозрить, что этот человек весь целиком высечен из черного дерева. Те, кто был с ним знаком, знали, что мистер Пейс способен выжить в вакууме и что нет такого оружия, которым его удалось бы убить. Лэлик лично видел, как один колонист, вооруженный пращой, заряженной керамическими чушками, напал на мистера Пейса. Так снаряды просто отскакивали от этого типа.

Охрана и прочий персонал станции тоже стекались сюда поглазеть на очередного кандидата, который послужит наглядным доказательством неполноценности обычного человека. Лэлик отвел глаза от мистера Пейса, ухмыльнулся себе самому и, перебирая вспомогательными щупальцами, подтянулся к обломкам.

Груда оказалась довольно мала, видно, тут была только часть корабля. Как Лэлик уже заметил раньше, кусок представлял собой вспоротый цилиндр – фактически просто расщепленный по всей длине: одна половина откинута и держится на соплях. Пробравшись под зазубринами железного «воронова крыла», Лэлик попытался разглядеть, что там внутри. Штуковина оказалась набита всевозможными кишками У-пространственного двигателя и другой техникой, которая опознанию не поддавалась. Добравшись туда, где обнаружили выжившего, Лэлик увидел решетку серебристых лучей, пригвоздивших фигуру в скафандре к – похоже – ряду разбитых контуров Калаби – Яу, хотя что они делали вне корпуса двигателя, Лэлик понятия не имел. Он подполз ближе, ухватился за решетку, потянул. К его удивлению, конструкция легко поддалась, и теперь он понял, что фигура на самом деле ни к чему не пришпилена. Наклонившись, Лэлик проверил скафандр на предмет повреждений, но ничего не обнаружил.

Скафандр был старого образца и совершенно не соответствовал «модерновости» окружавших его обломков. Лицевой щиток оставался абсолютно черным, так что Лэлик, желая посмотреть, кто же там сидел, потянулся к зажимным скобам шлема. Подергав их некоторое время, он пригляделся и обнаружил, что зажимы оплавлены и шлем буквально приварен к горловому кольцу. Тогда он отступил.

– Живой? – поинтересовался Хендерсон.

Его черные глаза, стиснутые складками мускулов, поблескивали.

Лэлик пожал плечами и махнул рукой приближавшимся охранникам, которых любой нормал наверняка принял бы за стаю разнообразных морских хищников, искавших, чем бы поживиться. Потом повернулся, озирая собравшуюся толпу. Хлопали крылья и плавники, сворачивались и разворачивались щупальца, все выглядели жаждущими, злобными, и Лэлик прямо чувствовал вкус тумана, сгустившегося из капелек слюны, которую источали многие из них. Конечно, Лэлик знал, что идею заставлять выживших драться друг с другом ради развлечения колонии в Государстве бы не одобрили – в отличие от Королевства. Он знал, что это плохо, неправильно, что он и все прочие, собравшиеся тут, – первобытные монстры, каких в Государстве можно встретить только в виртуальных играх. Но нормалам никогда не понять отчужденности, которая привела к созданию этой колонии, и того, что местные нуждались в постоянном подтверждении правильности своего выбора. Хотя, честно говоря, Лэлику было глубоко плевать, понимали они или нет. Нужно иметь определенную внутреннюю свободу, чтобы принять то, кто ты есть на самом деле. Человеческие существа – такие же убийцы, как прадоры, только экстрим-адапты – более утонченные и усовершенствованные, а людская мораль – искусственная концепция. Любые нормы поведения есть лишь вопрос личного выбора.