Двигатель был на месте. И это всё, что сумел диагностировать Торнадо.

Что теперь? Прогуляться остаток пути пешком?

Идея не вдохновляла… Место пустынное, бросать машину без пригляда — не вариант. Футляр с мечом опять же… Тащиться с ним через поля Торнадо не хотел, а оставить в салоне рискованно.

Вызвать эвакуатор? Тогда поездка и разговор отложатся на неопределённый срок, а он уже настроился разрешить сегодня все непонятки.

Торнадо достал телефон, повторил последний вызов — вдруг Чернецов отбуксирует его в свои волшебные владения? — но не сложилось. Дозвониться удалось, а поговорить — нет. Сквозь шумы прорывались даже не отдельные слова — обрывки, ошмётки. Отчаявшись растолковать суть проблемы, Торнадо дал отбой и послал луч ненависти и поноса сотовому оператору, экономящему на ретрансляторах в сельской местности. У Славика-то с этим всё в порядке: когда Торнадо звонил ему из города, слышимость оказалась отличной.

Придётся выбираться своими силами. Найти кого-нибудь, кто за малую мзду или просто из водительской солидарности отбуксирует машину на пару миль.

Легко сказать. Асфальт на дороге лежал хоть и плохонький, изобилующий выбоинами и трещинами, но на интенсивности движения это никак не сказывалось: что на болотистой грунтовке, что здесь «Опель» красовался в гордом одиночестве. Торнадо бросил взгляд вперёд: ни легковушки, ни грузовика, ни трактора. Посмотрел назад — там дорога переваливала через невысокий холм и открывалась взгляду на протяжении полутора сотен ярдов, не более. Тоже пусто.

Маразм какой-то. Зачем прокладывать дороги, если по ним никто не ездит?

Торнадо не удивлялся бы пустынности и полному отсутствию транспорта, если бы мог увидеть, что происходит в трёх милях к западу, где ставшая для него ловушкой дорога выходила на Киевское шоссе.

Там, прямо посередине проезжей части, совсем недавно был установлен знак, известный в народе как «кирпич», а в ПДД — как «Въезд запрещён». Под знаком — жёлтая табличка с надписью «Объезд» и указующей стрелочкой.

А чтобы иные водители, склонные правила игнорировать, знак не объехали, неподалёку маячил наряд дорожной полиции: двое патрульных и мотоцикл.

Полицейские, оба невысокие и коротконогие, откровенно скучали, поскольку поводов помахать полосатыми палочками не находилось: готовые к повороту водители, едва узрев наряд, мгновенно преисполнялись почтения к правилам и законопослушно отправлялись в объезд.

Точно такая же картина — знак, табличка, мотоцикл и двое патрульных — наблюдалась к северо-востоку от Торнадо, где тянувшаяся среди полей дорога пересекалась с трассой Тосно — Гатчина.

* * *

Свернувшаяся серебряная змейка лежала в чёрной чашечке весов и делала вид, что она — самое обычное кольцо и в мыслях не имеет произвольно покидать руку хозяйки, а затем загадочным образом возвращаться. С пальца змейка снялась совершенно свободно.

Оценщик нажимал на клавиши калькулятора, бормотал под нос что-то неразборчивое, потом выдал вердикт:

— Пробы нет, но серебро настоящее. Кустарная работа, не фабричная.

— Оно старинное?

— Девушка, не смешите. — Оценщик издал каркающий звук, видимо, означающий гомерический хохот. — Если его сделали раньше, чем месяц назад, я съем свою шляпу. На ваших глазах, без гарнира и специй. Короче, двести восемьдесят, исключительно за вес. Сдавать будете?

Змейка блеснула красным глазом. Аляповатая. Небрежная. И какая-то злая.

Змейка психа.

— Вы сказали триста?

Старик ещё раз глянул на свои записи, прищурился и мотнул головой:

— Пройдите в кассу.

Три сотни на дороге не валяются, особенно теперь, когда бумажник остался у полицейских. Занимать, конечно, придётся, но не сразу.

Оставшаяся у оценщика змейка вновь сверкнула глазками.

«Прощай, зверушка, видеть тебя не могу».

Выйдя из «Жемчуга», Света пошла к себе. Весёлая, довольная и всё для себя решившая: жизнь налаживается. Официальный выходной следует использовать так, чтобы не было мучительно стыдно за утреннюю встречу с полицией. За Кирюшей надо отправляться лишь через два с лишним часа, и она проведёт их дома. Отдохнёт, перекрасит ногти — давно собиралась. А завтра… завтра они с Кирюшей отправятся в музей. Он давно просил показать ему…

Но едва Света свернула к своему подъезду, как её хорошее настроение слегка испортилось под гнётом странного ощущения приближающихся неприятностей…

«Снова полиция?»

Нет, не полиция — хуже.

На лавочке у подъезда сидел человек: зелёная майка, камуфляжная форма без знаков различия, камуфляжное кепи, чёрные берцы… У ног — небольшой походный рюкзак.

— Привет, — проронил он буднично, словно расстались они вчера.

Света промолчала. Не знала, что сказать.

— Я думал, ты вернёшься позже… Отпросилась с работы?

Она, наконец, собралась с мыслями и произнесла:

— Я не надеялась, что когда-нибудь тебя увижу… Нет, не так: я надеялась, что не увижу никогда. Зачем ты пришёл?

— Сам не ждал, но так получилось, — улыбнулся Виктор, её бывший муж и отец Кирюши.

Она на улыбку не ответила, сказала, словно отрезала:

— Уходи.

— Я хочу видеть сына.

— Зачем? Четыре года разлуки тебе сон и аппетит не испортили. Уходи.

— Годы идут, люди меняются. Можешь не верить, можешь смеяться, но вот здесь, — Виктор положил ладонь на левый нагрудный карман камуфляжной куртки, — проснулись отцовские чувства.

Она ощутила сомнение: может быть, не врёт? Может быть, и впрямь стал похож на нормального человека? Но вновь ответила отказом, хоть и без прежней резкости:

— У Кирюши отец — герой. Спецназовец, не вернувшийся с Кавказа. Давай не будем воскрешать мертвецов, ничего хорошего из этого не получится.

— А если расскажем про долгий плен? Или, допустим, что я лежал в госпитале, не помня себя. Память отшибло.

— Вот именно, отшибло. — Она зло усмехнулась: — Задуришь мальчику голову, опять исчезнешь на годы, и где мне тебя второй раз хоронить?

— Ситуация… А отцовские чувства бурлят, кипят и рвутся наружу… — Виктор вновь коснулся камуфляжного кармана. — Он ведь сейчас в садике? Давай хотя бы поднимемся к тебе. Хочу посмотреть, как живёт мой сын. Комната, игрушки… Фотографии… Потом уйду.

Позже Света не могла взять в толк: зачем, зачем купилась на его предложение? Отцовские чувства, видите ли, взбурлили… Побурлят и успокоятся, не маленький, справится. Но в тот момент предложенный вариант почему-то показался меньшим из зол. Если сразу отправить расчувствовавшегося папашку восвояси, он обязательно вернётся, но выберет момент, когда Кирюша будет рядом.