А с которой из двух Европ была сама Россия, с новой или старой? Россия желала поддержать Запад, но какой Запад? Администрация Буша, судя по всему, исходила из того, что, учитывая характер отношений с Россией после 11 сентября 2001 года, она может положиться на поддержку Москвы, как в 1991 году – на поддержку со стороны СССР, и не слишком добивалась одобрения России. Весьма показательно, что ни один высокопоставленный американский чиновник так и не приехал в Москву, чтобы убедить российские власти в необходимости начать войну{257}. Зато Франция и Германия, в отличие от США, усердно обхаживали Россию, понимая, что той предстоит сыграть ключевую роль в вопросе о том, получит ли война против Ирака одобрение ООН. Наконец, 5 февраля 2003 года Колин Пауэлл держал длинную речь перед Совбезом ООН, выдвигая аргументы в пользу военных действий против Саддама и в подробностях расписывая программы производства Ираком биологического, химического и ядерного оружия. Он несколько раз сказал о предполагаемой связи Ирака и «Аль-Каиды»{258}. Пауэлл напрямик заявил: «Факты и само поведение Ирака указывают на то, что Саддам Хусейн и его режим скрывают свои усилия по дальнейшему производству оружия массового поражения». Впоследствии Колин Пауэлл признал, что в глубине души таил сомнения в точности и достоверности информации, которую ему предоставили{259}.

Вскоре после речи Пауэлла в ООН Путин направился в Берлин для консультаций со Шрёдером, а после в Париж по приглашению Жака Ширака. Последний в буквальном смысле развернул красную дорожку для Путина и лично прибыл встречать того в аэропорт. Российские СМИ посчитали, что Париж оказывает Путину еще более теплый прием, чем Берлин, а журналист одной российской проправительственнной газеты объявил, что «Путин и Ширак выступили против Америки»{260}. Поскольку Путин обдумывал, не последовать ли примеру Китая и тихо, без лишнего шума отказать Соединенным Штатам в поддержке, Германия и Франция не упускали ни единой возможности перетянуть его на свою сторону{261}. Подозревая, что Путин может заколебаться, Шрёдер в конце февраля полетел в Москву уговаривать того не поддерживать вторую резолюцию Совбеза ООН, санкционирующую применение силы против Ирака. А в это время с Путиным по телефону уже связался Буш, чтобы заручиться поддержкой своей позиции; он сулил ряд выгод, в том числе включение ряда чеченских группировок в список международных террористических организаций.

Затем в самый последний момент в Вашингтоне объявился глава президентской администрации Александр Волошин – один из последних «могикан» в кремлевском окружении Путина, выступавших за сближение России с Западом, – в надежде, что еще удастся заключить сделку. Волошин встретился со всеми ключевыми представителями власти США и пришел к выводу, что Вашингтон ошибочно полагает, будто у России в Ираке имеются только материальные интересы. Тогда американцы не только пригласили Волошина на правительственный брифинг, чтобы ознакомиться с полученными США свидетельствами, что у Хусейна действительно имеются программы производства ОМП, но и предложили материальную компенсацию России в счет ее потенциальных экономических потерь в случае войны. Но при этом администрация Буша совершенно упустила из виду, что, учитывая внутренние проблемы России с радикальным исламистским терроризмом, Москву чрезвычайно беспокоило, что военное вторжение в Ирак может отрицательно сказаться на положении в соседних с Россией государствах, грозит дестабилизировать обстановку у ее южных соседей и на Северном Кавказе. У Волошина не было ни единого шанса добиться задуманной сделки{262}, как и у его коллеги Евгения Примакова. 22 февраля 2003 года Путин командировал Примакова (лично знакомого с Саддамом Хусейном еще с 1969 года) в Багдад уговаривать иракского лидера уступить и подчиниться требованиям ООН, чтобы избежать войны, в которой он едва ли мог бы рассчитывать на победу. Но все было бесполезно{263}.

5 марта «коалиция несогласных» в составе Шрёдера, Ширака и Путина объявила о несогласии с очередной резолюцией ООН, санкционирующей применение силы против Ирака. «Ширак и Шрёдер пошли против нас, – заметил один высокопоставленный представитель Госдепартамента. – Они привлекли Путина и убедили его объединиться с ними против нас»{264}. В день, когда началась война в Ираке, Путин осудил эту военную кампанию как незаконную и ненужную и заявил, что, вторгаясь в Ирак, Соединенные Штаты и их союзники подменяют международное право «кулачным правом»{265}. Таким образом, Россия приняла сторону старой Европы.

Почему администрация Буша не сумела убедить Россию поддержать операцию «Иракская свобода»? В своих мемуарах Джордж Буш дает весьма прямолинейный ответ: «Владимир Путин не считал Саддама угрозой. И мне представляется, что отчасти причина в том, что Путин не желал рисковать прибыльными российскими нефтяными контрактами»{266}. Кондолиза Райс тоже считала, что протесты российской стороны объясняются простыми мотивами и что они непосредственно связаны с экономическими интересами{267}. Высказывал же Путин одному из высокопоставленных государственных деятелей США свои опасения, что если начнется война, цены на нефть могут обвалиться{268}. Истинное объяснение куда сложнее и включает еще целый ряд существенных аспектов, в том числе возмущение России, что Вашингтон не слишком с ней советуется и пренебрежительно относится к ООН. Войну в Персидском заливе Россия поддержала лишь после того, как Евгений Примаков по поручению Горбачева трижды побывал в Багдаде, но так и не смог убедить Хусейна уйти из оккупированного Кувейта. До начала войны в Заливе и в период боевых действий администрация Буша-старшего проводила интенсивные консультации с Горбачевым, Шеварднадзе и другими советскими руководителями. По свидетельству Ричарда Хааса, который занимал должность в Совете национальной безопасности в администрации Буша-старшего и директора Бюро политического планирования в Госдепартаменте при Буше-младшем, Буш-старший «понимал, что к Советскому Союзу следует проявлять уважение». В отличие от старшего Буша, считает Хаас, администрация Буша-младшего далеко не так внимательно подходила к общению с Россией по поводу Ирака{269}.