– Джой! – воскликнула она, и ее алые губы растянулись в искренней улыбке. – Рада тебя видеть. Прекрасно выглядишь. Проходи, проходи.

Она пригласила Джой в коридор, где пахло сигаретами, мокрой псиной и свежей стиркой. Навстречу Джой поспешил длинноногий рыжий сеттер, лениво помахивая хвостом. Джой протянула было руку, чтобы его погладить, но передумала. Она не хотела возвращаться домой к маме, пропахнув псом Тони Моран.

– Он здесь? – холодно спросила она.

– Да, конечно. – Тони посмотрела на нее с сочувствием, словно отвратительная история не имела к ней ни малейшего отношения. – Ал, – окликнула она, обратившись наверх, – Джой пришла.

Она провела Джой в гостиную. Дом был абсолютно таким же, как у родителей Джой, но атмосфера была совершенно другой. Вместо тюля, закрывающего окна, здесь висели плотные гардины из бежевого жаккарда. Вместо старого узорчатого ковролина – блестящий паркет, имитирующий бук. А вместо одинокой лампочки под пыльным белым абажуром – ряды галогенных ламп, встроенных в потолок.

Джой сидела на мягком диване в бело-зеленую полоску и слушала, как приближается отец, тяжело ступая по лестнице. Она слышала, как он шепчется с Тони в коридоре, и глубоко вздохнула. Она знала, что хочет ему сказать. Просто сказать и уйти.

– Джой. – Отец стоял в дверях. На нем была синяя футболка с каким-то логотипом. Раньше она никогда не видела его в футболках.

– Папа. – Она встала.

– Надеюсь, ты не создашь проблем, – жестко, оборонительно сказал он.

– Нет, – отрезала она. – Проблем я не создам. Просто скажу тебе кое-что и уйду.

– Хорошо. – Он сложил руки на груди и уставился в пол.

– Там мама, – она указала на дом через дорогу, – и у нее разбито сердце. Всю жизнь она любила тебя, заботилась о тебе, ухаживала за тобой, а ты обращался с ней, как с дерьмом. – Алан раскрыл было рот, но Джой была в запале. – Из-за тебя и этой женщины я загремела в психушку. Ты клялся маме, что между вами все кончено, а теперь выясняется, что все это время ты лгал. А тогда, в Ханстантоне? Ты унизил меня, и из-за тебя я потеряла единственного человека, который мог сделать меня счастливой. Я изо всех сил старалась тебя простить, но не смогла. Мама заслуживает лучшего мужа, чем ты, а я – лучшего отца. Я больше никогда не хочу тебя видеть. Не хочу, чтобы ты звонил мне, писал мне, приезжал ко мне. Для меня ты больше не существуешь. У меня больше нет отца.

Джой замолчала и глубоко вздохнула. В крови бурлил адреналин, левое веко начало дергаться. Она смотрела на Алана и ждала ответа.

Он медленно кивнул и поднял на нее глаза.

– Хорошо, – снова повторил он. – Я понял. Иди.

– Что?

– Я сказал – иди.

– И все? Тебе больше нечего сказать?

– Ты слышала.

Джой с сомнением посмотрела на дверь, уверенная, что сейчас ее отец скажет что-нибудь еще, проявит эмоции, попросит прощения. Но нет. Вместо этого он придержал для нее дверь.

– Ты говоришь, я тебе не нужен, – сухо проговорил он, пока она шла мимо него в коридор. – Ну и хорошо. Ты тоже мне не нужна. Вообще-то, я никогда тебя не хотел. Всего хорошего.

Джой повернулась и посмотрела на отца, пытаясь разглядеть в его глазах боль, но они были мертвы. Она открыла рот, но не смогла выразить свои чувства словами.

А потом она навсегда покинула дом Тони Моран и жизнь своего отца.

Джой стояла на стремянке в старом спортивном костюме Джорджа, который был ей велик на пару размеров, с валиком в одной руке и лотком для краски в другой.

Джордж на кухне готовил чай и собирался сделать нечто необыкновенное. Он планировал это уже давно. Он знал, что сделает это с того момента, когда впервые увидел Джой. Он хотел сделать это прошлым вечером, но в последний момент струсил. Он подумал, что, возможно, этого не стоит делать вообще, но сейчас, когда он предложил ей приготовить чашку чая, а она улыбнулась ему со стремянки и ответила: «О да, пожалуйста», и на щеке у нее была мятно-зеленая краска, которой она красила его квартиру в его старом спортивном костюме днем в субботу, ему захотелось сделать это сильнее, чем когда-либо.

Джой тоже знала, что он собирается это сделать. Она чувствовала искры, летящие от его стремительных передвижений по квартире – словно маленькие светлячки. Последние два дня все шло к этому.

После работы в пятницу Джордж встретил ее на своей машине и смотрел на нее целую минуту, прежде чем завести мотор.

– Ты же не против? – спросил он. – Просто хочу тобой полюбоваться.

– Нет, – ответила она. – Сколько угодно.

Похоже, потом он собирался что-то сказать, но в конце концов завел машину и поехал.

Они пошли ужинать в маленький французский ресторан за зданием оперы в Ковент-Гарден, где ели жирную утку в чесночном масле, соленую икру трески и мягкие утиные ножки с золотистыми ломтиками имбиря. Они обсуждали свои тяжелые и беспорядочные прошлые отношения.

– Знаешь, – сказала Джой, – если сейчас ничего не выйдет, я всерьез задумаюсь о том, чтобы стать монахиней.

– Серьезно?

– Да. Это лучшие отношения, которые были в моей жизни.

Она не обманывала. Джордж не был ее величайшей любовью, но Джой вообще сомневалась, что это имеет значение. Зато в его обществе она наслаждалась каждой минутой: он звонил, если обещал позвонить, общался с ней с уважением, граничащим с почтительностью, и с ним она твердо стояла на ногах. Еще она обнаружила, что отсутствие эстетической привлекательности – не помеха отличному сексу, и неоспоримым доказательством послужил тот факт, что прошлой ночью Джордж помог ей достичь первого в жизни глубокого оргазма.

– Поверить не могу, что у меня ушло на это семь лет, – тяжело дыша, призналась она потом. – В фильмах все выглядит так легко.

– Честно говоря, – робко признался Джордж, – мне казалось, что они у тебя постоянно.

– Нет, это точно был первый. Ты не почувствовал разницу?

– Нет, – признался он. – Ты всегда довольно… громкая.

– Да?

– Ну да. В хорошем смысле. Очень хорошем.

– О нет! Я кричу, как порнозвезда?

– Нет, – рассмеялся Джордж. – Вовсе нет. Просто занимаешься сексом очень увлеченно. Это хорошо. Прекрасно. Еще одна черта, которую я в тебе люблю.

Это было одно из нескольких косвенных упоминаний слова на букву «л» за выходные, и эти упоминания делали ее счастливой, и, хотя Джой точно не любила Джорджа, она, несомненно, не была в него не влюблена. Она любила находиться с ним рядом. Любила, как он на нее смотрит. Любила его чувства по отношению к ней. Любила, как он с ней обращался. Вернее сказать, она чувствовала, что однажды, если все в нем совсем немного изменится, она сможет научиться любить его.