Листы компьютерной распечатки рассыпались по полу, один из них упал на колени Шеннон Гарретт. Она смахнула его и сказала:

– Очень умно. И меня немедленно уволят. Но разве это справедливо? Нет! И я скажу ему это в лицо. Пошли! – Шеннон встала из-за стола.

– Куда? – Аликс стала машинально натягивать мокрые туфли на еще не обсохшие ноги.

– В его офис в пентхаусе! – с мрачным лицом сказала Шеннон. – Только вряд ли он нас примет. Ладно, посмотрим…

Войдя в приемную Эдмунда Говарда, Шеннон замерла: в обитых черной кожей креслах сидели Ричард Стенли и Винс Рассел.

Увидев ее, Ричард вскочил и сделал строгое лицо. Одетый в темно-серый костюм и серый галстук, начищенный, причесанный и вылизанный с головы до ног, он производил впечатление ответственного руководителя, готового предстать перед управляющим корпорацией для доклада. От него веяло бодростью, уверенностью и дорогим одеколоном. Шеннон не могла отказать себе в удовольствии полюбоваться его выправкой, ладной фигурой и прекрасным костюмом, чуточку тесноватым в промежности, как ей показалось.

Винс тоже вскочил, последовав примеру начальника.

На его форме блестели капли дождя; они не успели высохнуть и на его коротко подстриженной голове. От охранника пахло сыростью и теплом. Скользнув взглядом по Шеннон, он уставился на Аликс, широко расставив ноги в армейских ботинках и заложив большие пальцы за кожаный ремень. Аликс взяла обеими руками Шеннон под руку и уставилась на носки мокрых туфель.

Шеннон раскрыла рот, чтобы поприветствовать Ричарда и Винса, но секретарь Эдмунда Говарда поднял голову, нажал на вмонтированную в стол кнопку и сказал:

– Пройдите, пожалуйста, мистер Говард примет вас немедленно.

Аликс пожала плечами. Шеннон Гарретт отступила, пропуская мужчин первыми в кабинет управляющего корпорацией. Она не ожидала такого поворота событий и лихорадочно соображала, что происходит.

Умытые дождем, высокие окна просторного кабинета сверкали. С высоты двадцатого этажа было прекрасно видно, как отступает к Сити гроза, поливая напоследок ливнем противоположный берег Темзы. Над Сити небо заволокло темными тучами.

Эдмунд Говард сидел за письменным столом спиной к окнам. Ослепленная яркими лучами, Шеннон не видела его лица.

– Присаживайтесь, дамы и господа, – раздался его начальственный голос.

– Спасибо, сэр! – сказал Ричард Стенли и прошел вперед, мимо журнального столика и кожаного дивана к ореховым стульям с подлокотниками, стоящими вдоль стола. Не дойдя до них нескольких шагов, он оглянулся и, галантно поклонившись Шеннон, выдвинул для нее стул. Она удивленно вскинула брови, однако подошла к предложенному стулу и села. Ричард сел рядом с ней, по другую руку от нее села Аликс. Винс занял свободный стул рядом со своим шефом.

Шеннон взглянула на Эдмунда Говарда, от которого ее отделял огромный письменный стол, и без обиняков сказала:

– Мы ожидали вчера нового пари, сэр. Однако его, судя по всему, отменили или перенесли. Мне бы хотелось узнать, что случилось.

– С вашего позволения, сэр… – перебил ее Ричард Стенли. Он сидел выпрямив спину, лицо его побледнело, на лбу выступила испарина. – Я бы хотел сказать несколько слов, сэр!

Выдержав паузу, Эдмунд Говард холодно промолвил:

– Прошу вас, мистер Стенли. Говорите!

– Так вот, сэр, прежде чем вы объявите условия нового пари, я хотел бы выразить вам протест. На мой взгляд, Шеннон и ее сотрудники не заслуживают того, чтобы их судьба решалась столь диким образом.

Наступила тягостная пауза. В кабинете пахнуло холодом. За окнами с каждой минутой становилось все светлее, гроза отступила.

– Может быть, мисс Гарретт тоже хочет что-то сказать? – спросил Эдмунд Говард.

Теперь, когда кабинет освещало яркое солнце, Шеннон могла разглядеть его более отчетливо. На нем был дорогой серый шерстяной костюм, на запястье поблескивали престижные часы. Солнечные зайчики скакали по безукоризненно подстриженной седой голове, но лица его по-прежнему не было видно.

– Да, сэр, – ответила она. – Я придерживаюсь той же точки зрения, что и мой коллега. Я полагаю, что судьба его журнала не должна зависеть от исхода пари. Это несправедливо. Мне кажется, мистер Говард, что вы тоже так думаете. Иначе от вас еще вчера поступили бы условия нового пари.

– Вы это серьезно? – Эдмунд Говард встал, вышел из-за стола и, подойдя к окну, стал задумчиво смотреть на редеющие облака. У него была все еще прямая спина, как у молодого. Седина придавала его орлиному профилю суровость мудреца, а глубокие морщины – мужественность.

Когда он вернулся к столу, его голубые глаза задорно блестели, отчего казались еще ярче.

– Мисс Гарретт, я тоже не люблю проигрывать. Мне не доставит удовольствия сообщать коллегам, что они были правы, утверждая, что предложенный мной метод выбора наиболее экономически выгодного журнала далек от совершенства. И тем не менее я решил прервать эксперимент, не доведя его до конца. Пари больше не будет.

Аликс Невилл беспокойно заерзала на стуле:

– Но мы…

Шеннон вовремя толкнула ее под столом коленом.

– Сегодня утром я передал финансовые отчеты обоих изданий в бухгалтерию. Теперь судьбу журналов будут решать экономисты. А я умываю руки!

Эдмунд Говард положил свои сильные руки на спинку стула, прищурился и обвел всех четверых посетителей внимательным взглядом.

– Объем предстоящей экономистам работы весьма значителен. Поэтому окончательное решение будет принято не раньше чем в конце года. Вам придется потерпеть еще четыре месяца, но с этим ничего уже не поделаешь! – Он развел руками.

Шеннон обмякла, услышав такой ответ, и понурилась. Ей стало и обидно, и грустно. Выходит, напрасно она так волновалась, напрасно лезла из кожи вон…

Аликс Невилл вскинула руки над головой и, выпятив груди, обтянутые зеленой шелковой блузой, мягким движением рук стянула серебристые волосы и заколола их черной заколкой. Лицо ее оставалось бесстрастным. Ричард положил широкие ладони ни мускулистые ноги, собираясь встать со стула. Винс Рассел смертельно побледнел и начал сползать со стула: ему стало дурно.

– Должен признаться, мне будет жаль расставаться с кем-то из вас, – добавил Эдмунд Говард. – Вы все проявили замечательную находчивость и творческую фантазию. Но ничего не поделаешь, обстоятельства порой бывают сильнее нас. Благодарю вас, дамы и господа! Вы свободны.

Он потянулся к звонку, чтобы вызвать секретаря.

Вот и все, с тоской подумала Шеннон. Ничего нельзя уже изменить. И жизнь снова покатится по накатанной колее скучной рутины…

Ну уж нет! Кое-что еще нужно довести до конца, подумала Шеннон. Ее давно уже подмывало сделать это, но она откладывала исполнение заветного желания до принятия окончательного решения относительно журнала…