С полудня по городу слонялись туристы и горожане, к которым примешивались торговцы и видные люди города, многие в странных одеяниях, общим для которых было горделивое, усыпанное звездами полотнище родины, освободившейся от английского ига.

Джош обещал Хоуп, что они не пропустят ни минуты праздника. К шести часам вечера они присоединились к толпе, начавшей заполнять площадь.

Вечерний ветер подхватил первые аккорды электрогитары. Ударные заглушили рокот толпы, приветствовавшей аплодисментами оркестр.

Четверо друзей устроились впереди, в нескольких метрах от сцены.

Хоуп пригласила Касуко, чтобы Люк не оказался в одиночестве; втайне она надеялась, что между ними пробежит искра. Касуко была такой же прилежной и молчаливой, как он, и отказывалась считать притяжение противоположностей законом природы. Однако Джош шепнул Хоуп, что эти два голубка держатся обособленно даже в плотной толпе.

После часа концерта Джош снова наклонился к Хоуп.

– Умеешь танцевать рок-н-ролл? – прокричал он.

– Так же хорошо, как готовить, – ответила она.

– Не может быть! – гаркнул Джош что было силы.

Он схватил ее за руку, крутанул, притянул к себе.

– Это просто. Слегка отставляешь левую ногу, правая нога не двигается, шассе влево, руки на высоте плеч, левая-правая-левая, шассе вправо, пас – и все сначала. Я веду, ты подчиняешься.

Хоуп расхохоталась и повиновалась. Она не возражала показаться смешной, но в конце концов оказалась способной ученицей. Джош ускорил темп и стал ее крутить – раз, другой, третий, и она светилась улыбкой, от которой он сходил с ума.

– Голова кружится, – сказала она, желая его остановить.

– Это нормально! – проорал он. – Для того мы и танцуем!

– Нет, ненормально, – ответила она и потеряла сознание.

Джош бросился к ней, попытался поднять и увидел, что у нее закатились глаза. Она дрожала всем телом.

Его попытки привести ее в чувство оказались бесполезными. Он обнял ее, приподнял с земли. Танцевавшие рядом с ними не заметили случившегося. Джош попытался вытащить ее из толпы. При этом он вопил, надрывая глотку, чтобы привлечь внимание спасателей, стоявших у защищавшего сцену барьера, но музыку было не перекричать. Люк, стоявший в двух рядах перед ними, внезапно оглянулся и схватил Касуко за руку.

Джош двигался мелкими шажками, с огромным трудом прокладывая себе дорогу. Он нес Хоуп на руках, голова у нее болталась. У Касуко забурлила кровь, она мигом вышла из своего привычного спокойного состояния и стала бесцеремонно расталкивать зрителей, увлекая за собой Люка. Добравшись до Джоша, Люк подхватил ноги Хоуп, освободив друга от части веса.

– Выше! – крикнула Касуко. – Надо поднять ее над толпой, чтобы люди поняли!

Заметивший их спасатель заговорил по своей рации, двое его коллег стали прокладывать четверке путь. Когда все четверо выбрались из толпы, спасатели быстро отвели их к готовой сорваться с места машине «скорой помощи».

Хоуп уложили на носилки, санитар прижал к ее лицу кислородную маску. Ее лицо, только что пугавшее нечеловеческой бледностью, слегка порозовело. Джош залез внутрь машины, дверцы закрылись, включилась сирена.

Касуко узнала у одного из спасателей, что Хоуп доставят в приемное отделение клинической больницы. Схватив Люка за руку, она потащила его к своей машине.

Мигалка на крыше «скорой» озаряла улицу синими и красными бликами. Хоуп медленно приходила в себя. Джош не выпускал ее руку и не сводил с нее глаза. Он был так напряжен, что на лбу вздулась вена.

Хоуп приподняла с лица маску и робко улыбнулась.

– Чертов танцор… – пробормотала она. – Тебя нельзя подпускать к дебютанткам.

Потом она склонилась вперед и ее вырвало.

Санитар поддержал ее за плечи. Когда спазмы прекратились, он помог ее уложить.

– Уже близко, – сказал он. – Все будет хорошо.

* * *

Через полчаса в приемное отделение ворвались Люк и Касуко. Они увидели Джоша: он сидел на скамейке, закрыв лицо руками.

– Что они сказали? – спросил Люк.

– Пока еще ничего, только у нее что-то с кровью. Я рассказал про ее анамнез, они сделают ей томографию, но пока не знают когда.

К десяти часам приехал Бергер. В полдень Джош, Люк и Касуко узнали диагноз.

Хоуп оставалось жить не больше шести месяцев, вероятно, меньше.

Двигаясь как робот, Джош направился к телефонной кабине, но по пути, роясь в кармане в поисках мелочи, вспомнил про свой мобильный.

И тогда, вцепившись, как в спасательный круг, в одно свое давнее обещание, он позвонил в Калифорнию, Амелии.

* * *

Прошло несколько часов, прежде чем за ним пришла медсестра. Ему наконец позволили увидеться с Хоуп. Его посетила неуместная мысль: даже в прихожей, дверь из которой ведет в пустоту, человек умудряется устанавливать регламент.

Он вежливо поблагодарил медсестру: не ее вина, что он всю ночь и все утро только и делал, что расхаживал взад-вперед, отключив мозги.

Он толкнул дверь и вошел с приклеенной к губам улыбкой и с ноющей болью в желудке.

Хоуп улыбнулась ему в ответ. Она вся была оплетена какими-то трубками и проводами, но они не могли закрыть от него Хоуп, его Хоуп, заставившую его натерпеться такого страха.

Она поманила его к себе.

– Попытайся пристроиться на краешке, между зеленым и синим проводками. Только смотри не порви красный проводок, а то я взорвусь.

«Она умудряется шутить. какая изысканная вежливость!» – подумал Джош.

Она погладила его по щеке, потянула за подбородок, чтобы он ее поцеловал. Даже теперь ее пересохшие губы сохранили чувственный вкус их первого поцелуя.

– Не мучайся, я уже все знаю. Барт тайком вырос в жирного мерзавца.

– К тебе приходил врач? – спросил Джош.

– Я сама у него побывала. Две недели назад у меня возобновились головные боли. Ну, я и пошла сделать для успокоения томографию. Вот какая я смелая! Вообще-то у меня не было выбора, рентгенолог дал ясно понять, что во время обследования станет держать меня за ногу. Я заявила, что мне поддержка ни к чему, но эти рентгенологи такие упрямцы! Знаю, ты возненавидишь меня за скрытность. Мне хотелось хоть немного продлить нормальную жизнь. Я думала, это протянется дольше. Прости, что обманула тебя. Я больше не буду.

– Никогда?

– Никогда.

– Тогда мы квиты, – сказал Джош.

– А вот и нет! – Хоуп надула губы. – Я собиралась сказать то же самое, но когда слышишь это от тебя, да еще при таких обстоятельствах… Что-то я уже не уверена.

– Мне надо научиться помалкивать, когда перевес у меня.