Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Просто я, наконец-то, знаю, чего хочу. Открыть дверь для моего брата. Вот и всё.
Теперь постоянно задаюсь вопросом, в какой момент он потерялся? Как это случилось? Почему не обратился ко мне? В детстве мы были невероятно близки, как это бывает только у близнецов. Потом дед разделил нас и связь стала сходить на нет. Но всё равно, не могу поверить, что братишка исчез. Не могу поверить, что вместо брата — враг, который, прикрываясь лживыми словами, хочет навредить мне. Не могу в это поверить, но и не верить невозможно. Особенно после всего, что он сделал со мной.
Элли говорила обо мне с Хароном. По его словам, я счастливица и со мной скоро всё будет хорошо. Что рано или поздно, привыкну к тому, как теперь вижу. Но мне кажется, что это сделал Максим. Что он испортил меня, сломал, пытаясь вылепить что-то, что было нужно Чёрному человеку. Мне не верится, что происходящее является следствием моего дара. Это слишком просто.
Когда снимаю повязку с глаз, на секунду кажется, что весь мир выцвел до ослепительно-белых красок, слепящих глаза. Через секунду эта иллюзия пропадает, мир насыщается цветом и теплом. Непросто описать, на что похожа реальность. Аллюзия на страшные сказки, грёзы сумасшедших, фантасмагории пьяных писателей. Пока в пределах Института, всё относительно нормально. Здесь нет духов, так как экзорцисты давно позаботились об этом, от этого и Изнанка выглядит блёкло и пусто. Рваные раны на чистой реальности.
Я никому не говорила о том, что без повязки способна оживлять её.
Однажды мне страшно захотелось яблок. Сочных, наливных, зелёных яблок с красными бочками. Рот наполнился слюной, когда по комнате поплыл умопомрачительный спелый запах. На столе выросло миниатюрное, не более полуметра, деревце с маленькими почти декоративными яблочками. Руки прошли сквозь них, говоря об их иллюзорности, но сам факт их появления всерьёз напугал.
С тех пор весьма осторожна в своих желаниях и представлениях о реальности. Просто боюсь последовать за фантазиями на Изнанку, где меня ждут.
Теперь каждый шаг как по минному полю, никогда не знаешь, что попадётся на глаза. Деревья, растущие сквозь асфальт, палатки с кроваво-красным мороженым, а вдруг обрыв и далеко внизу бушующий океан, ветер рвущий одежду в клочья, брызги пены, соль воды… но всё это, как фата-моргана, несуществующий мир.
Самое страшное, конечно, духи. Здесь и без подсказок понятно, что нужно делать вид, что их нет. Я вижу всех, и тех, кто забредает на нашу реальность, и тех, кто обитает на самой Изнанке. Поймут, что ты их видишь — не отвяжешься, а опыта общения — никакого. Элли обещала помочь, но тревожить лишний раз девушку не хотелось. Я и так перед ней в неоплатном долгу за всё, что она для меня сделала. Она буквально спасла меня. Без неё, рано или поздно, но я бы оказалась в лапах Чёрного человека, последовав за братом. А так жива, и более-менее понимаю, что происходит.
***
— Марго, как ты себя чувствуешь?
Любимый вопрос Андрея. Он волнуется за меня. За прошедшие недели мы сильно сблизились. Именно он помог мне во всём разобраться. Рассказал об экзорцистах и медиумах, внёс ясность во многие вопросы. С его помощью быстрее адаптировалась к своему новому зрению.
— Ты же знаешь, со мной всё в порядке. Я научилась отличать реальность от Изнанки. Всё благодаря тебе, — улыбнулась, шутливо ударив его в плечо.
Мы сидели в одной уютной кафешке неподалёку от Института. Пока на улице бушевали декабрьские морозы, это место стало нашим любимым. Сюда не заходят коллеги Андрея и только в обеденные часы бывает шумно. В остальное время, милый корабельный интерьер, вежливые официанты и приятная расслабляющая музыка на заднем плане, делали это место идеальным для долгих посиделок и разговоров обо всём на свете.
— Я волнуюсь за тебя. По словам Элли, дети, которые рождаются с такими сильными способностями, пропадают на Изнанке, не дожив и до шести лет. Это серьёзно, никто не знает, что может произойти.
Он, как и всегда, мрачен и важен. Зелёные глаза смотрят в самое сердце подмечая малейшее изменение во внешности. Иногда мне кажется, что, если мои синяки под глазами станут чуть темнее, он устроит целый консилиум из врачей Института, чтобы разобраться в чём причина. Хорошо, что теперь высыпаюсь.
— Хватит. Правда, со мной всё хорошо, — я постаралась выдавить из себя максимально расслабленную улыбку и ради этого тряхнула рыжими волосами.
Это всегда срабатывает. Но, через мгновение, вся весёлость сошла на нет и я задала тот вопрос, который мучил меня с того момента, как узнала, что случилось с братом.
— Андрей, я знаю, что вы когда-то дружили с Элли. Знаю, что в её прошлом не всё гладко. Из обрывков слов, поняла, что с ней случилось нечто похожее на то, что случилось с Максимом.
— Почему ты не хочешь спросить это у неё? — мой вопрос удивил Андрея, по его виду, сочла, что он думал, будто я всё знаю.
— Считаю, что это слишком личное. Думаю, в её прошлом был кто-то, причинивший большую боль и поэтому не хочу, чтобы она вспоминала об этом.
— Сколько я знаю Элли, она всегда была закрытым человеком. Она никого не подпускает к себе с самого нашего знакомства, — Андрей поднял чашку с кофе, украшенную маленькими корабликами, внимательно уставился в темную поверхность, погружаясь в воспоминания.
— Девять лет назад к нам в Институт поступил звонок с неизвестного номера. Нам сообщили, что по такому-то адресу находится молодая девушка и ей нужна наша помощь. Там была Элли. Её вовремя нашли в ванне, наполненной водой, просто чудо, что мы успели её вытащить. Несколько дней она провела в коме в нашей больнице. К ней приезжал её отец, думая, что произошёл несчастный случай. Когда она очнулась, то всё рассказала.
Рассказала, что у неё был учитель Белый человек, которого прислала её мать, перед тем, как пройти через дверь. Сказала, что они полюбили друг друга, и, чтобы быть ближе, она путешествовала на ту сторону, так как это было единственное место, где они могли прикасаться друг к другу. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, Михаэль изменился и в одно из путешествий просто остановил время, чтобы девушка не осознавала сколько там находится. Фактически,
