Ощущение того, что в комнате со мной находится кто-то еще, подкралось со спины, и в то же время в ушах зазвучал голос Бернарда с записи. Ты хотя бы перечитываешь свои старые рассказы? Блин, ты их хоть сохранил? Ты думаешь хоть иногда о том, что могло бы быть? Я оглядел комнату. Ничего.

От звука захлопнувшейся двери сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди, и я вскочил с табурета так резко, что потерял равновесие. Я пошатнулся, но сумел удержать равновесие и посмотрел на дверь спальни. Тони смотрела на меня с недоумением.

– Ты в порядке? – В последнее время она только об этом и спрашивала, и я не мог ее винить.

Я кивнул, глубоко вздохнул и попытался принять небрежный вид.

– Ты слышал сообщение, которое я оставила на автоответчике?

– Ага. – Я взглянул на часы. – Не думал, что ты придешь так поздно.

– Я не думала, что так выйдет, я просто хотела немного поработать после закрытия, но тут позвонила Марта и предложила куда-нибудь сходить перекусить. Мы несколько недель не виделись, и я решила, почему бы и нет? Решила, что ты не станешь возражать.

Марта всегда была исключительно подругой Тони, но не моей. Мы не очень-то ладили еще в старшей школе и, наверное, никогда уже не поладим, так что предпочитали держаться подальше друг от друга. Когда Тони хотела с ней встретиться, они встречались без меня.

– И как у Марты дела?

По всей видимости, Тони сочла этот вопрос риторическим и не ответила. Я подошел к прикроватной тумбочке и включил лампу, но Тони осталась стоять в дверях, куда свет не доставал, сжимая в одной руке сумочку и безвольно свесив другую. Ее костюм находился в некотором беспорядке, но я заверил себя, что это совершенно нормально, так как она ходила в нем целый день.

– Так что, тебе пришлось работать допоздна?

– Я подумала, что не помешает взять немного сверхурочных. Я все равно не всегда успевала справляться с работой на этой неделе, надо было заполнить кучу бумаг, и Джин не возражал, так что…

– С чего бы ему возражать.

Я ожидал, что она начнет оправдываться, защищаться. Но вместо этого она сказала:

– Я видела новости. Они узнали что-нибудь новое?

– Только опознали женщину, и все. Мать-одиночка из Нью-Бедфорда.

– Ужасно, – сказала она. – Просто ужасно.

– Это точно.

В первый раз с тех пор, как появилась в дверях, Тони посмотрела мне прямо в глаза.

– И ты серьезно думаешь, что Бернард может быть с этим связан?

– Да. – Я сел на край кровати. – И я думаю, что этим дело не закончится.

– Тогда тебе надо пойти в полицию. Рассказать им все, что ты знаешь.

– У меня нет никаких доказательств. По крайней мере, пока.

Она помотала головой, прикрыла глаза рукой.

– Поверить не могу.

Я позволил себе слабую улыбку.

– И не говори.

– А та запись, которую он отправил Рику? Разве там…

– Я хотел тебя об этом спросить, – перебил я. – Я знаю, что ты говорила обо всем с Джином, но мне надо знать, рассказывала ли ты ему о записи.

– С Джином я говорила только о той ночи, когда у тебя случились эти… проблемы. Я не говорила ему о записи и ни о чем из того, что мы с тобой обсуждали.

– Мне очень важно знать, что ты говоришь правду.

Она застыла в дверях совершенно неподвижно.

– Это правда.

Я сдержанно кивнул.

– Ты не думаешь, что вам следует отдать эту кассету полиции?

– Мы решили, что не следует.

– Почему вы не хотите ее отдавать? Я не понимаю.

– Рик не хочет впутываться в это дело больше, чем нужно.

– Но…

– И я тоже не хочу. Кроме того, мы уже проголосовали.

– Проголосовали? Боже мой, вы ведете себя так, будто все еще играете в своей крепости на дереве. Алан, все это очень серьезно.

– Мне не нужно рассказывать о том, насколько все серьезно. – Я позволил этим словам повиснуть в воздухе. – Мне нужно, чтобы ты пообещала, что никому не расскажешь об этой кассете. Ни Джину, ни Марте, никому.

Я мог только надеяться, что выражение моего лица не оставляло никаких сомнений в том, насколько это для меня важно. Какое-то время она смотрела на меня, затем подчинилась.

– Хорошо. Обещаю.

– Мы с Риком и Дональдом разберемся во всем своими силами. Так или иначе мы доберемся до сути всего этого бардака.

Тони пыталась не хмуриться.

– Но ты только что сказал, что вы не хотите связываться с этим делом.

– Мы не хотим связываться с полицией.

– Ты говоришь как какой-нибудь преступник.

Я пропустил эти слова мимо ушей.

– Нам надо самим во всем разобраться, только и всего.

– А почему ты думаешь, что вы сумеете что-то отыскать?

– Не забивай себе голову.

Из-под маски спокойствия, которую она столь отчаянно старалась сохранить, проступил гнев.

– И правда, о чем это я? Меня ведь это совершенно не касается!

– Несколько недель назад я был сумасшедшим. Но как только появился труп, внезапно…

– Я никогда не называла тебя сумасшедшим, Алан. Просто… Как мог Бернард сделать такое? Я все никак не могу этого понять. Мы знали его много лет, он был на нашей свадьбе, у нас в гостях, мы вместе болтали, обедали, смеялись, столько всего делили. Как мог… Мы ему доверяли, в конце концов. Как он мог в то же время убивать людей? Как он мог одновременно быть двумя разными людьми? Ты и правда думаешь, что это он?

Я отвернулся.

– Не знаю.

Тони зашла в комнату и заметила коробку с рукописями в дверях чулана.

– Твои старые рассказы, – произнесла она с нежностью, которая меня удивила.

– Да, я решил их пролистать. Глупость, понимаю…

– Вовсе нет. Тебе надо было продолжать писать. У тебя были такие способности.

– Способностями за квартиру не заплатишь.

– Тебе стоит снова начать писать.

– Ты знаешь, странная штука. – Я подошел к чулану и присел на корточки возле коробки. – Зачастую я не могу вспомнить, о чем думал десять минут назад, но просматривая эти рассказы, я точно знал, что чувствовал, когда написал каждый из них, что со мной происходило в то время, и даже о чем я думал, когда писал определенные предложения. – Я оглянулся на нее через плечо. – Разве не странно?

Она кивнула и положила свободную руку мне на плечо. Я посмотрел на нее, такая хрупкая рука. Партнерша, нянька, любовница, друг, беззащитная девушка и сильная женщина, жертва и защитница, хищница и жертва, – все заключено под этой нежной кожей, столько граней одного существа, связанных одной душой. Я отвернулся, сложил бумаги обратно в коробку и затолкал ее назад вглубь чулана, откуда достал. Когда я закрыл дверь и обернулся к Тони, она уже начала раздеваться, кинув сумочку на постель.