– Значит, он появится через две недели? – выждаввремя, чтобы Кирилл немного успокоился, подхалимски спросила я, он после моихслов о его друге замкнулся и говорить не желал, что было для меня весьмамучительно. Я поторопилась вернуть былую доверительность, вот и старалась изовсех сил.

– Да, – кивнул Кирилл.

– Выходит, тебе не нужно сегодня отправляться в«Альбатрос». Мы могли бы сходить в кино.

– Хорошо, – кивнул он.

– Извини, что я так о нем сказала, – вздохнулая. – Ты его знаешь лучше, чем я, наверное, он достоин восхищения. Расскажио нем что-нибудь еще.

О своем друге он мог говорить часами, глаза Кирилла былиполуприкрыты, и он словно грезил наяву, как будто видел некие красочные картиныи старался подробно их описать. Я понятия не имела, что в его рассказах правда,а что вымысел. Больше всего в те минуты он напоминал древнего скальда, и я самавпала в транс от его неторопливого рассказа. Видела ладью с бородатымимужчинами в шлемах, а на их суровых лицах детский восторг. Они, затаив дыхание,слушают очередную песнь о славном герое по имени Самурай, который храбросражался и принял достойную смерть, а теперь пирует за столом в Валгалле, и самОдин произносит тост в его честь, а валькирии нетерпеливо топчутся рядом,ожидая, когда доблестный герой завалит их на ближайшем сеновале. Впрочем, в Валгалледолжны быть места и поприятнее.

Лично мне подвиги героя казались весьма сомнительными,разумеется, если лишить их романтической окраски, которую так обожал Кирилл. Япопыталась выяснить что-нибудь конкретное о герое, и опять безрезультатно,каждый раз наталкиваясь на хмурый взгляд Кирилла, он сразу же замыкался, и мнебольших усилий стоило разговорить его вновь.

– Чем Самурай все-таки занимается? – напрямуюспросила я и не дождалась ответа.

Мало того, теперь Кирилл не смотрел в мою сторону, отвернулся,точно меня не было рядом. Только через полчаса крайне неприличного заискиванияс моей стороны он подобрел и даже согласился пойти со мной в кино. В общем,дружба была спасена, но задавать подобные вопросы я себе отсоветовала. Ладно,парень – герой, а чем обычно заняты герои? Бьют врагов. Совершенно неважно, ктоэти враги, главное, чтоб наши всегда побеждали, и я решила дождаться появленияСамурая, а не приставать к Кириллу с глупостями. Но если герой так и непоявится, я ничуточки не удивлюсь.

Моя выдумка оказалась на редкость удачной, взаимная симпатиядвух девчонок никого не удивила. Мы регулярно встречали здоровяков и спокойношли себе дальше, весело болтая, то есть в такие минуты болтала в основном я,Кирилл помалкивал, боясь, что его может выдать голос, а еще он часто сбивался иговорил о себе в мужском роде. Я его поправляла и просила быть внимательнее. Востальном маскарад удался, Кривошеин больше не появлялся, значит, в наличии уменя подруги он не видел ничего подозрительного.

А потом пришел понедельник. С утра мы отправились в старыйгород, где я рисовала, а Кирилл, устроившись рядышком, читал книгу. Вдругхлынул дождь, и пока мы бежали до гостиницы, успели вымокнуть до нитки.Заглянув к себе в номер, я быстро переоделась и пошла к Кириллу, прихвативблузку. Я постучала, он открыл, а я сказала:

– Туалеты надо менять чаще. Где ты видел женщин,способных ходить в одной кофточке несколько дней кряду?

– Пойду приму душ, – сказал он, забирая у меняблузу. – А ты пока закажи чай, пусть принесут в номер.

Я сделала заказ по телефону и стала ждать. И тут у Кириллазазвонил мобильный. Я подумала, что он лежит в его сумке, то есть в моей,конечно, но мобильного там не оказалось. Он продолжал надоедливо трещать, и янаконец сообразила, что он не в дамской сумке, которую я подарила Кириллу дляполноты образа, а в спортивной, что валялась у кровати. Пока я расстегнула ее инашла телефон, звонившему успело надоесть ожидание, я бросила сотовый нажурнальный стол, и тогда взгляд мой привлекла небольшая коробочка, что лежалаповерх белья. Копаться в чужих вещах страшная гадость, но эта мысль не уберегламеня от любопытства. Я была уверена, что в коробке драгоценности, скорее всего,тот самый изумруд. Косясь на дверь в ванную, я открыла ее и озадаченно почесаланос. В коробке лежал вовсе не изумруд, а бутафорские бородка и усы, а еще тюбиксо специальным клеем. То, что Кирилл предпочитал иметь под рукой такие вещи, неудивило меня, вору всегда нужно думать о маскировке, но я была уверена: именноэти борода и усы совсем недавно украшали его физиономию. И в этом, в сущности,не было бы ничего необычного, вот только с какой стати он мне ничего не сказал?

Убрав коробку в сумку, я направилась к ванной, повернуларучку двери, и она открылась. Должно быть, Кирилл просто забыл ее запереть илибыл уверен: как девушка воспитанная, я не стану врываться в ванную, когда таммоется мужчина, или хотя бы постучу. К сожалению, ни на то, ни на другое моеговоспитания не хватило. Дверь открылась. Кирилл как раз выходил из душевойкабины, а я ошалело замерла. Передо мной стояла женщина. Мужеподобная, с едванаметившимся бюстом, но все-таки женщина. Она сделала резкое движение, пытаясьвернуться в кабинку, но опоздала, хотя все же задвинула шторку, а я попятиласьиз ванной. «Не может быть», – думала я, но тут же другие мысли хлынулисплошным потоком. Ведь были, были в его поведении странности, которым я ненаходила объяснения. Теперь многое стало понятно: и его нежелание переодеватьсяпри мне, и его целомудрие, несвойственное мужчинам. Любой другой на его местедавно бы уложил меня в постель.

Много чего пришло мне в голову в эти минуты. А потомвспыхнула обида: какого хрена он, то есть она, пудрила мне мозги? Чертовалесбиянка, нашла остроумный способ подцепить подружку? Но обида почти сразу исчезла,потому что в тот момент я поняла: все не так. Кирилл не был женщиной, то естьон, конечно, ею был, но… За моей спиной хлопнула дверь, я повернулась и увиделаего. Он стоял и смотрел на меня, в джинсах и футболке без дурацкого накладногобюста. Не мужчина и не женщина. Лицо его было бледным, а взгляд мутным от боли.Он вроде бы удивился, увидев, что я все еще в номере, а я не знала, правильноли поступила, оставшись здесь.

– Извини, – промямлила я, единственное, что пришлов голову. Он вздохнул, пряча взгляд, сел в кресло, сцепив руки замком, и теперьразглядывал пол. – Мобильный звонил, – сказала я, не зная, чтоделать, уйти или остаться. Наверное, лучше уйти, чтобы дать ему возможностьсвыкнуться с мыслью, что теперь мне известна его тайна, и привыкнуть к нейсамой, но я боялась, боялась, что, если уйду, мы больше никогда неувидимся. – Прости меня, пожалуйста. Прости, – жалко сказала я. Онпокачал головой.

– За что? Рано или поздно ты все равно бы узнала. Я немог тебе сказать, правда, не мог. Хотел, чтобы ты была рядом еще немного. Оченьхотел. Это мне надо просить у тебя прощения.