устремлены, куда то вдаль, он вновь переживал этот кошмар.

Раненый отобрал у Себато чашу и двумя судорожными глотками допил её.

— Сотня парней зараз! Мы шли вперёд по трупам товарищей! Миг и следующий ряд валился, ещё миг и падал другой. Этот светловолосый точно колдун! От его стрел не было спасения! Тогда в Золотых Степях мы также стояли под стрелами кочевников, но у этих…!

Захато, хотел вновь отпить, но обнаружил, что чаша пуста. Себато вновь её наполнил. Раненый с благодарностью кивнул, отхлебнул глоток вина и продолжил:

— На левом фланге мы тем временем начали одолевать этого Оло. И тут с холма завыли, донёсся крик, что владыку убили и началось…

— И что всех убили? И синих тоже?

— Всех… — угрюмо подтвердил Захато — Когда мы отступали к дороге, они все валялись там, на холме истыканные стрелами.

Его голос становился всё тише и тише, он всё чаще и чаще зевал. Наконец пробормотав:

«Передайте моим, что я жив», уснул.

Сотник и десятник взглянули друг, на друга не зная, что им делать. Потом десятник, вздохнув, поднялся со скамейки.

— Пойду я там посмотрю, что и как…

Он подтянул ремень с мечом и стал спускаться по скрипящей лестнице. Сотник посмотрел ему вслед и, одним махом допив вино в кувшине, отправился спать, пока это было возможно. А на холме где возвышался один из дворцов владыки, всю ночь горел свет, сановники решали, кто займёт опустевший трон.

* * *

К вечеру в их лагерь, косяком потянулись купцы с подарками и лепёшками. Каждый старался совершить обряд преломление хлеба. После этого по обычаю на того с кем ты отведал хлеба нельзя нападать в течение десяти дней. Никитин никому не отказывал в этом обряде, но старался побыстрее отвязаться от всех этих посетителей, купцы любили долгие и неспешные разговоры, а времени на это у него не было.

Впрочем, с некоторыми все равно пришлось торговаться, его изрядно разросшееся, за счёт пленных, войско нуждалось в продовольствии и Никитину пришлось дополнительно закупить несколько фургонов припасов для армии.

Он принимал всех в большой голубой трофейной палатке, сидя на приглянувшемся ему походном троне владыки с мягким сидением и в плаще насыщенного синего цвета. Таких удобных и красивых плащей он отыскал в трофейных сундуках целых три штуки. Причём два из них были новыми.

Такой цвет ему всегда нравился и, кроме того, качество материала было очень высокое, напоминавшее бархат и Никитин недолго думал, облачился в него. Правда, первоначально он никак не мог понять, почему это некоторые пленные, когда он проходил мимо них, вдруг падали перед ним на колени.

Позднее один из пленных сотников, с которыми он иногда вел беседы, раскрыл ему секрет, оказалось, что такой плащ мог носить только владыка Ка-Ато. Остальным смертным под страхом смертной казни, носить подобное, для подданных владыки было запрещено.

Никитин только хмыкнул, услышав такое, теперь ему стало понятно поведение пленных, но плащ носить, тем не менее, он не перестал.

На Земле тоже хватало подобных причуд типа пурпурных тог, красных сапог или голубых штанов для правителей, которые таким образом выделяли себя из толпы всех прочих. Всем не угодишь, как известно.

Перед заходом светила, он, посмотрев ров и протянувшийся палисад, который уже закончили копать пленные и солдаты, и остался доволен. Частокол был погущё, да и ров перед ним поглубже, чем тот который они соорудили тогда перед сражением.

В воздухе витали запахи мяса, и солдаты десяток за десятком подходили к котлам со своей тарелкой. Пленные, сидящие на корточках под охраной трёх десятков бойцов, тоже поглядывали в сторону котлов, сглатывая слюну и ожидая своёй очереди. Всех их поражало, что предводитель этого войска лично проверяет качество пищи и ест из общего котла. К тому же их тоже кормят из этих котлов, а не всякими отбросами.

Кое-кто из пленных через конвоиров передавало ему, что они готовы служить в его войске, но Никитин не торопился с ответом. Его настораживали, эти угрюмо глядящие из под мохнатых бровей бородачи-нинсы и, их излишняя кровожадность. Да и эта плохо смываемая краска на руках и ногтях.

Никитин помнил рассказы жителей Хебо, как в прошлом году бесчинствовало войско победителей, уцелели только те, кто смог убежать. Пленных эти бородачи не брали, а раненых просто резали как скот, несмотря на то, что им в той битве им противостояло множество сородичей-нинсов только переселившихся на эти земли лет двести назад.

Город, правда, грабить и разорять они не стали по той простой причине, что владыка рассчитывал всё захваченное там присвоить себе одному. Тогда он здорово нуждался в деньгах.

— Поскорей бы избавится от них! — подумал Никитин, глядя как пленники после его солдат организованно, десяток за десятком подходят к котлам за пищей.

Он уже начинал жалеть, что не продал их всех в Хебо, все пленники были профессиональными воинами, и здесь нужно добавить — профессиональными головорезами. Несмотря на достигнутые договоренности с их командирами, ему приходилось постоянно держать начеку целую сотню своих людей на случай возможного мятежа.

Это вполне могло произойти — рядом родные стены, да и у трети пленных пока никакой, в их дальнейшей судьбе, определённости не было. То ли город выкупит, то ли не выкупит.

Хорошо ещё, что те, за которых можно было получить выкуп, было большинство, и это несколько разряжало обстановку, тем более что Никитин запросил не так уж и много.

— Неизвестно какие работники из них получатся — думал он, искоса наблюдая как свирепо «краснорукие» грызутся между собой, что бы первым успеть к ужину. — Ладно, завтра отошлю в город сотников. День-два пока они соберут выкуп, и пойду назад на свои рудники. Оставлю там человек сто из отряда и пойду дальше. Сперва в Москву, а потом дальше к Линде.

Никитина, частенько замечал за собой некоторую особенность, ещё на Земле, — привязываться к тем женщинам, с которыми он жил.

Сам он никогда первым не бросал своих подруг. Они уходили сами, не выдерживая той неопределённости в отношениях. Редкая женщина хотела и могла, ждать достаточно долго пока её избранник разделается со своими семейными делами, большинство хотело быстро и сразу. А вот так сразу он не умел, слишком это было больно резать по живому, уходя от тех, с кем прожил много лет. Да и сын…

Никитин очнулся от своих мыслей от того, что его настойчиво о чём-то расспрашивают. Сотник заметил, что их вождь очнулся от свойственной ему задумчивости и вновь повторил свой вопрос