Татьяна дышала часто и неглубоко. Глаза вспыхивали по-кошачьи в свете настольной лампы.

Вдруг она сказала громко:

— Да потуши ты этот свет! Лампу потуши, мать твою!

— Как так? — Андрей не был готов к столь резкому переходу настроения.

— Я хочу тебя, мерзавец, я хочу тебя…

Андрей медлил. И не потому, что женщина была ему неприятна, — Татьяна была очень хороша, но Андрей глупо устроен — он не мог, не умел сдаваться женщине. Он должен был покорить ее. Он должен был ухаживать за ней. «Я люблю украшать елку, а все пляски вокруг нее одинаковы, — как-то говорил он своему приятелю. — Я люблю Лидочку, но не могу поклясться, что всегда был ей верен. И не потому, что столь полигамен, просто жизнь устраивала мне ситуации, в которых я был ведомым. Это не значит, что мужчина должен спешить к любимой жене с признаниями и покаянием. Покаяние оставьте для других случаев. О том, что произошло с тобой в других мирах и в других временах, забудь или помни — с содроганием или сладостью. Пускай это останется в тебе».

Но сказать женщине: а я тебя не хочу — так джентльмены не поступают.

И тут дверь раскрылась — так всегда случается в романах, где автор бережет целомудрие своего героя. Что-то должно случиться и спасти его девичью честь. Наверное, успех многотомной эпопеи шестидесятых годов «Анжелика» происходил оттого, что прекрасная героиня того сериала умела по собственной воле или по чужому настоянию спать с десятками хороших и плохих мужчин, получать от этого удовольствие, но душевно оставаться всегда верной своему первому и единственному мужчине, красоту которого лишь подперчили косметические шрамы, хотя все вокруг кричали: «О, как он обезображен!»

Так как эпопея, в которой главным героем остался Андрей Берестов, никогда не станет столь же популярной, как рассказ о маркизе Ангелов, то его судьба будет решаться за кулисами, где очередная дуэнья воскликнет: «Ну как, мне пора вмешаться?» — «Вмешивайся», — ответит режиссер.

На этот раз режиссер выпустил из-за кулис Анастасию Николаевну.

Она вошла, коротко постучав. Настолько коротко, что Андрей не успел ответить на этот стук, а Татьяна — отпрянуть.

— Таня, — сказала Анастасия Николаевна. — Ну разве так можно? Своих целей надо добиваться цивилизованными методами.

— Как вы посмели! — Татьяна вскочила с койки, как испуганная пантера. — Я же занята делом.

— Вот именно, — согласилась Анастасия Николаевна. — А я все жду и жду — когда же ты чего-нибудь узнаешь? Я не думала, что ты настолько эгоистична. Неужели этот молодой человек так нравится тебе?

— Не в этом дело. — Татьяна стояла близко к Андрею, Анастасия Николаевна перед ней, и Андрей чувствовал, как стало тесно в маленькой каюте.

Теплоход дал гудок — он проник сквозь приоткрытый иллюминатор — и тут же начал двигаться. Дрогнули и медленно поплыли назад дома на набережной.

— Что ты узнала? — спросила Анастасия у Татьяны, не глядя на Андрея.

«Может, и лучше, что я здесь лишний», — подумал Андрей и попытался встать так, чтобы оказаться за спиной Анастасии Николаевны.

Это ему удалось.

Дело решали секунды.

Андрей изловчился, скользнул вдоль стены за ее спину, чуть не упал в открытую дверь туалета — и вот она, спасительная дверь в коридор! Но женщины уже обернулись к Андрею.

— Вы куда? — воскликнули хором.

— Ты куда? — сзади стоял Алеша Гаврилин. Мягкой большой ладонью он затолкал Андрея обратно в каюту.

— Господа, — сказал Андрей. — Хочу полюбоваться Стокгольмом при лунном свете.

— Андрюша, ну что ты несешь! — обиженно произнес Гаврилин. — Ты же еще не все рассказал.

— Я даже не успел обесчестить твою подругу по партии.

— Андрюша, не юродствуй, мы не изверги, нам нужна правда. Мы не можем отдать царские драгоценности этим бандитам.

— Ну и возьмите их. Я в этом не участвую.

— Если ты претендуешь на свою долю…

— Алеша, мы с тобой вроде бы давно знакомы. Ты, наверное, знаешь, что я не принадлежу ни к какой партии или движению, что мне в высшей степени наплевать на это. Я думал, что ты тоже интеллигент.

— Не вам, молодой человек, судить об интеллигентности других, — вдруг заявила Анастасия Николаевна. — Интеллигенту в первую очередь свойственна тяга к справедливости. Деньги как таковые не правят миром. Но деньги в нашем мире — оружие. И оружие в дурных руках ведет к жертвам и угнетению. Интеллигентность — это наличие идеалов. А то, что проповедуете вы, — попытка сесть между двух стульев, закрыть глаза ладонями и делать вид, словно наш мир не сотрясается от отчаянной борьбы между добром и злом.

— Почему я должен считать добром вашу сторону в этой схватке?

— А где у вас голова?

— Не голова, — произнесла Татьяна, — не голова, а сердце.

Андрею стало смешно. Именно от Татьяны услышать эти слова! И стоило немалого труда удержаться от улыбки.

— Посмотри, старик, — сказал Алеша. — Вот тут с одной стороны я, Анастасия Николаевна, Татьяна и другие люди из твоего племени. Мы в одной лодке. А можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать, что Антонина твой союзник?

— Или Бегишев? — сказала Анастасия. — С ума сойти — Бегишев как идеал друга и союзника!

Андрей понимал, что если садиться в чашу весов — видно, его чаша с ними. Но он понимал также, что общее дело, которое начинается как нечто святое, освященное идеальными лозунгами, — совсем не обязательно остается таковым и в дальнейшем. Горе идеалистов и интеллигентов заключалось в том, что их легче провести, чем Бегишева.

— Я не союзник Бегишева, — сказал Андрей, — ничей я не союзник, но я не знаю, кто ваш хозяин.

— Как вы посмели! — вырвалось у Анастасии.

— Ты не можешь допустить, что мы обходимся без хозяина? — спросил Алеша. — Неужели ты настолько в плену у стереотипов бандитской жизни?

Андрей пожал плечами. Доказать он ничего не докажет, а друзей по прослойке рассердит.

— Кто эта старуха с оранжевыми волосами? — вдруг спросила Татьяна.

Андрей сделал вид, что не расслышал. Он не испытывал никакой лояльности к Бегишеву, но по складу своего характера не умел и не желал отвечать следователям — даже очень хорошим.

— Где они спрятали шкатулку?

— Не знаю. — На этот вопрос он мог честно ответить — не знаю.

— Но шкатулка есть? И в ней наши драгоценности? — спросила Анастасия.

— Татьяна мне сказала, что шкатулку она видела.

— Но что в ней? — настаивал Алеша. — Андрей, пойми, что сейчас ты оказался в центре очень опасной интриги. Ты можешь погибнуть. Ты должен выбрать сторону.

— Клянусь вам, не знаю, что в этом ящике, не знаю,