произнёс, прежде чем вновь засмеяться:

– Хотя тебе такая косность мышления дозволительна… Всё равно ты тупой! Ха-ха!

Сам не понимаю, как мой кулак врезался в его челюсть. Я вовсе не собирался драться. Я уже давно не реагировал столь банально на дерзкие насмешки, но за первым ударом с ловкостью профессионального боксёра нанёс и второй, и третий, и четвёртый, пока ошарашенный гном не среагировал, пытаясь оттащить меня от Арнео. Далсинору действительно пришлось постараться, несмотря на собственную силу, потому что вопреки хиловатому телосложению я завсегда мог проявить недюжий энтузиазм и рвение в поединке.

Наверное, некоторым из вас моё поведение может показаться неуравновешенным и чрезмерно эмоциональным для состоявшегося мага, но… а кто вам сказал, что маги не умеют чувствовать? Всё как раз‑таки наоборот. Мы активнее мыслим, чем обычные люди. Это действительно серьёзно влияет на приоритеты действий и делает магов более сдержанными. Но если бы маги не умели и ощущать всё в разы ярче, то не замечали бы энергетические потоки также, как и вы – примитивные клетки, сложенные в ущербные единые существа. Мусор, не способный и на элементарнейшее магическое воздействие.

Странно… Отчего я ощущаю исходящее от вас возмущение?

– Твою ж фнова! – промямлил Арнео и выплюнул из окровавленного рта выбитый зуб себе в руку. Затем он горько распрямил ладонь, с тоской посмотрел на утраченный кусочек кости, но… никакой агрессии так и не проявил. Только уставился на меня обиженными донельзя глазами.

– Стальной можно вставить, – неуверенно предложил гном и, желая сделать приятное, добавил: – А то и золотой.

– А пришифётся?

– У кого как. Кто-то десятилетиями не жалуется, а у кого-то вся челюсть распухает, пока не помрёт.

– Не, – подумав, решил Арнео. – Фам отрасчу.

Между тем я уже окончательно восстановил душевное равновесие. Вида крови наглеца хватило для возвращения уравновешенного спокойного состояния, и Далсинор это заметил. Он понял, что новых попыток ввязаться в драку я предпринимать не намерен, а потому выпустил меня из своей хватки и сказал богу:

– Мне думалось, что на такое и у людей принято отвечать. Зуб за зуб. Глаз за глаз.

– Я не такой кровофадный… Пфосто потом фде тифонечко пвикопаю и фсё на вэтом!

Мне никак не хотелось комментировать беседу, ведущуюся так, словно бы меня нет рядом. Я только вновь остро ощутил тоску по междумирью и царящему там вселенскому одиночеству. И она заставила меня пойти вперёд. Мне с новой силой захотелось как можно скорее выбраться из Амонранда, чтобы отправиться своим путём куда подальше. Главное, без этих двоих!

***

Словно стена была всего лишь театральной декорацией, из нутра её вышел уже знакомый нам облик Ужаса Глубин. И, наверное, намного меньше трепета было бы от этого трюка, если бы в нём проявилось хоть немного пафоса… Ну, не знаю там. Хоть мерцание какое? Или рябь на поверхности камня?

– Тонкокожий справился, – протяжно зашипел ящер, пока все переваривали его внезапное появление из ниоткуда. – Ты принёс из хранилища Коготь. Готов ли ты отдать его мне?

Первым в себя пришёл Арнео. Он ненадолго плотнее прижал к уголку рта окровавленную тряпицу и, сделав один длиннющий шаг, оказался прямо возле меня:

– Пвофтите, фто фмешиваюсь. Но у меня фынужденное обфтоятельство. На пвафах хвавителя я не могу пофволить софтояться сделке, если она нефёт угфозу суфефования мира!

Говорил он на малоизвестном диалекте языке междумирья и говорил с такой нарушенной дикцией, что я едва его понимал. А ящер, видно, и не старался в этом направлении. Он просто сообщил:

– Твои слова неясны для меня, хранитель.

– Вставь пока хотя бы камень какой, – тихонько посоветовал я и даже помог Арнео подыскать в пыли под ногами подходящий кусочек горной породы.

– Я хотел сказать, что я Артондол – хранитель этого мира, – тёмное пятно кварца на месте переднего выбитого зуба сделало для меня вид бога комичным. – И на правах хранителя я не могу позволить состояться сделке, если она опасна для моих владений. Хочу знать заранее, должен ли я вмешиваться.

Мне наконец-то довелось понять, почему Арнео за всё время так и не поднял тему, как стребовать с невиданного чудища ответы на интересующие нас вопросы. У него же имелись свои полномочия! Также стало ясно, почему он перешёл на такой странный язык. Достаточно было взглянуть на недовольно сощурившиеся глаза гнома. Далсинор явно понял всё сказанное от и до, несмотря на нежную мечту бога оставить его в полном неведении. Однако мудрый гном проявил благоразумность и предпочёл не встревать в разговор.

– Я знаю о таком праве. И мне нет дела до войны с тобой, чтобы промолчать, – спокойно и тягуче прошипел ящер. – Наше соглашение не опасно, но может быть разрушительно. Я не знаю, какую награду выберет для себя этот тонкокожий.

– Нет. Нет. И нет! – только что не притоптывая ногой, заупрямился Арнео. Однако вид у него, несмотря на детскую злость, и правда стал внушительным. – Мне нужны не пустые слова, а подробные объяснения!

– Разве хранителю мира не известно, что мои слова могут нести только правду или то, что я считаю правдой?

– Пока хранителю мира даже толком не понятно, с кем он, то есть я, разговариваю!

– Ты плохой хранитель, – серьёзно и равнодушно сказал ящер, заставляя тем мой рот непроизвольно растянуться в широкой злорадной улыбке. – Перед тобой раб великой расы Джух-аджха. Голем-страж, голем миротворения, хранитель пятнадцати големов миростроения. Големы не умеют лгать.

Это голем?!

Я давно сделал вывод, что стоящее передо мной существо не могло быть живым, но… Голем?! Как у Джух-аджха получалось создавать… такое?!

Великая Тьма, я же тоже так хочу! Как мне найти себе учителя? Я способный. Я талантливый. Я буду идеальным учеником!

– Хорошо. Мы познакомились, – как ни в чём не бывало продолжил беседу Арнео. – Зачем тебе этот камень и что будет, если ты его получишь?

– Ты задаёшь много ненужных вопросов, хранитель. То, что ты имел право знать, уже сказано.

– Сообщаю неприятные новости. За свою жизнь я успел по достоинству оценить все прелести шантажа, чтобы не испытывать ни малейших угрызений совести по его применению. Так что сей тонкокожий, – Арнео поднял ладонь, чтобы похлопать меня по плечу, но столкнулся со мной взглядом и сразу одумался. – Хм. Этот тонкокожий, отдав тебе Коготь, будет молчать о том, что он хочет взамен.

– И что? – недоумённо прошептала Элдри.

– Этот голем не сможет завершить сделку, – поворачивая голову к девочке, пояснил Арнео тоном чего-то само собой разумеющегося.

– И что? – повторила она вопрос… И, кажется, я ей вторил. Но нам никто не ответил.