– Но там будут дети, – посмотрел на Басаева Горец. – Наши, чеченские…

– Все, – прервал его араб, – кто принял власть гяуров и живет не по нашим законам, достойны смерти и мук в аду. Надо найти исполнителей, – как о решенном, проговорил он.

Шамиль, поморщившись, опустил голову.

– Слушай, – не сдержался Горец, – я понимаю – удар по военным, по администрации, в конце концов, даже по простым чеченцам, но дети…

– Мы должны быть жестокими, – возразил араб. – Иначе никогда ничего не добьемся. Именно за это нам платят. Учение не по завету Ваххаба – тяжкий грех и наказывается судом Шариата. И все, кто совершит грех, должны быть наказаны. Аллах акбар! – Он вышел.

– Но там же дети, – обратился к Басаеву Горец. – Чеченцы и…

– Замолчи, – процедил Басаев. – Жалость делает воина слабым. А нам сейчас надо быть особенно жестокими и решительными. Мы не можем вести широкомасштабные военные действия, поэтому прибегаем к точечным ударам. Нас поставили вне закона перед всем миром! – повысил он голос. – Палестина благодаря ударам шахидов добилась значительных уступок от Израиля. Нас ненавидят, а должны еще и бояться. И каждый знаменательный день русской Чечни должен быть омыт кровью неверных и их приспешников. Аллах акбар!

– Аллах акбар, – повторил Горец и вышел.

– В тебе просыпается жалость, – пробормотал Басаев, – а это очень опасно. Ты хороший воин, Руслан, но раньше ты воевал за деньги, а сейчас просто потому, что тебя ждет смерть в бою или пожизненное заключение, что для любого из нас хуже смерти. Но в тебе появилась жалость… – Басаев покачал головой.

– Слава Аллаху! – облегченно проговорил Масхадов. – Значит, успеем купить взрывчатку, гранатометы и питание. Лагерь беженцев в Ингушетии как-нибудь перебьется. Нам надо запасаться всем необходимым к зиме. Передовой отряд наткнулся на ингушских милиционеров. Правда, гяуры пугают сами себя, говорят в СМИ о каком-то двухсотенном отряде из Грузии. Беженцев из Грузии будут возвращать в Ичкерию. А это значит, что с ними вернутся немало преданных нашему делу людей. Правда, денежных поступлений сейчас все меньше, и те не все доходят до нас. Сейчас главное – сорвать выборы президента Ичкерии. Президент Ичкерии – я. И пока я жив, в Ичкерии будут взрываться машины и дома. Россия не будет чувствовать себя спокойно.

* * *

– Что, – усмехнулся лежавший на надувном матраце Кабан, – снова работенка?

– Пока нет, – ответил вошедший Сулейман. – Пришел предупредить вас, чтобы вы никуда не высовывались. Среди чеченских воинов кто-то пустил слух о том, что ваши люди изнасиловали двух чеченок и убили отца одной. Мы, конечно, найдем этого говоруна, но это услышали воины, и многие недовольны и требуют расправы над вами.

– Лихо! – подал голос куривший в углу Власов. – Выходит, мы делаем за вас грязную работу, а нас привяжут к столбу и закидают камнями? Лихо, – повторил он.

– Самовар прав, – поддержал его Зюзин.

– Я сказал, – процедил Сулейман, – вам нужно сидеть тихо и никуда не вылезать, даже нос не высовывать. Никто вас в обиду не даст. Кстати, – подмигнул он Кабану, – ваши счета в банке Цюриха увеличились еще на пять тысяч евро.

– Это неплохо, – вздохнул тот, – но вот вопрос: сможем ли мы использовать эти деньги?

– Скоро вас сменят, – улыбнулся Сулейман, – вы полгода будете отдыхать. Потом месяц в учебном центре, и снова сюда. Сейчас готовится акт, который поставит Россию на колени.

– Да вознесет Аллах в рай ваши души, – чуть нараспев говорил Учитель, – и обретете вы вечный покой и будете в постоянном наслаждении. И ваши родственники будут благодарны вам и, тоже избавившись от телесной оболочки, устремятся в рай.

Четыре молодые чеченки с закрытыми глазами, касаясь ладонями земли, сидели неподвижно. Учитель кивнул. Всем женщинам сделали уколы в вену вошедшие мужчины.

– Испытайте малую часть райского наслаждения, – продолжал Учитель, – здесь, на земле. Отомстите за поруганную неверными честь! – повысил он голос. – Пусть прольется кровь неверных во славу Аллаха.

Девушки, покачиваясь, слабо улыбались.

– Отомстите за поруганную честь, – негромко заговорил Учитель, – и за убитых неверными родственников. Пролейте кровь неверных, их детей. Освободите душу от тела. Аллах акбар!

– Значит, обе у боевиков, – садясь в машину, проговорил майор ФСБ. – Дай их данные в компьютер, – сказал он старшему лейтенанту. – Наверняка под пояс шахидов их талии примеряют. Вот духи! Знаешь, – он покосился на сидевшего рядом капитана, – ну я понимаю – в бою, камикадзе, например, а вот так, в толпе соединить проводки и угробить себя и людей вокруг… не понимаю я этого. В наркотическую зависимость не верю. Наркомана сразу вижу, особенно когда у него ломка. А если под уколом, то вокруг райские птички щебечут, и он просто не сможет угрохать себя. А вот если девушку изнасиловали, а потом поют ей про вечный рай и другую хренотень, то тут запросто можно пояс шахида взорвать. Это какую же ненависть надо испытывать, чтобы пойти на такое! – Достав сигарету, он прикурил. – А эти девицы сейчас точно пояса шахидов примеряют. Взять бы этих сук, что на чехов работают. Я о тех, кто насиловал. На месте бы расстрелял. Или толпе отдал. И пусть бы меня судили. А они сейчас думают, что этих девушек наши люди трахнули. Буданова осудили, чтобы только успокоить чеченцев, а хрен угадали. Мало кто к нам действительно похорошему относится. На Кадырова многие кивают. В ту войну он к джихаду против России призывал, а сейчас на Москву работает. Хотя, если честно, не верю я этим внезапно вернувшимся в российское подданство боевикам. И Кадырову не верю. Предавший раз предаст и вторично. Вот Гантемирову я бы доверил Чечню. Хотя он сидел за кражу денег, но потом доказал, что воюет против ваххабитов. Те на него зубами скрипят. Он сейчас в газете работает, – усмехнулся майор. – А ведь воевать Гантемиров умеет.

– Наших дочерей насилуют, – тихо произнес чеченец, – а говорят, что мир в Ичкерию принесли.

– В Ичкерии, – спокойно сказал пожилой чеченец, – мира никогда не будет. В Чечне русские мир восстановят. Пусть не так скоро, как хочется, но все равно мир там будет. И в городах, и в горах. А что российские солдаты изнасиловали Седу и отца ее убили, в это я не верю. Ведь и раньше сколько такого было. А потом выяснялось, что славяне, которые за деньги Басаеву помогают, наших женщин насилуют и детей убивают. А кто украл старика Мусатова? – осмотрел он стоявших вокруг. – Говорили, что русские. Но выкуп за него с гор просят. Кто свою сестру родную с поясом со взрывчаткой хотел в Грозный послать? Тот, у кого две сестры погибли в «Норд-Осте» от пуль русского спецназа. Хорошо, что девушка сама пришла к русским и все рассказала. Брат из родной сестры смертницу хотел сделать, мало ему двух погибших в Москве. Но те хоть вроде как за убитых мужей мстили, а младшую за что он хотел смертницей сделать? Так что, люди, не верьте слуху, что русские виноваты. Это наемники Басаева с Масхадовым. И посылают наших женщин на смерть арабы. Нет в нашей вере такого, чтобы жизнь свою кончать, унося при этом жизни ни в чем не повинных людей. Самоубийство – тяжкий грех. Нет такой веры, которая разрешает жизнь, данную свыше, прерывать самому.