– Значит, мы и связанные дали им прикурить, – самодовольно проговорил Иван. – А то спеленали и думают, что им все можно. Хрен им в ваххабитские рожи!

– Здесь готовят боевиков для всех, кто платит. В Ичкерию и Палестину отдают боевиков за меньшую цену. В Ирак и Афганистан тоже. Нас кормят, дали вымыться, отдохнуть. И это после того, как мы вывели из строя как минимум двоих. Я тоже пытаюсь понять, что с нами будет завтра. Интересно все-таки…

– Ну вот, – входя в комнату, кивнул лысый араб, – они твои. Завтра утром можешь говорить с ними. В общем, теперь делай с ними все, что хочешь.

– Сколько я должен?

– Ничего. Я знаю, что ты берешь их не для ограбления банков или какого-нибудь музея, а Ичкерии сейчас очень нужны хорошие воины. И чем больше их там будет, тем лучше.

– Благодарю, – кивнул Абу.

– Только сейчас в Ичкерию пройти трудно, – покачал головой араб. – Конечно, есть еще люди, которые помогают, но пограничники гяуров работают все лучше и лучше.

– У меня все получится, – улыбнулся Абу. Посмотрел на часы. – Я мог бы переговорить с ними сейчас?

– А почему бы и нет? – услышал он голос вошедшего седобородого. – В конце концов, мне тоже хочется узнать, кто они такие.

* * *

– Привет, – войдя, кивнул Шарафутдин.

– Жора? – удивленно проговорил приподнявшийся Иван.

– Головорез? – остановился чеченец.

– Вот это новость, – удивленно пробормотал сидевший у экрана видеомонитора Абу. – Шарафутдин и один из этих знакомы. Это меняет дело.

– Мне нужно знать о нем, – кивнул на Валерия Шарафутдин, – иначе…

– Я буду разговаривать только с хозяином, – не дал договорить ему Валерий.

– Он мне нравится, – усмехнулся сидевший у монитора Абу. – Я поговорю с ним сам.

Услышав его слова через наушник в левом ухе, Шарафутдин кивнул:

– Хорошо. До встречи, – сказал он Ивану и вышел.

– Пока, – отозвался тот.

– Ты его знаешь? – удивился Валерий. – И скорее всего по Чечне. Кто он?

– Шарафутдин Мачаев. Мы вместе работали у Бараева. Его ранили при выходе из Грозного на минном поле. Тогда многие подорвались. Басаева его телохранители вынесли. Один русский вроде бы на бабки польстился, а сам, как Сусанин, на мины завел.

– Сусанин завел поляков в болото, – засмеялся Валерий. – Но ты говорил, что во второй войне уже не сражался за ваххабитов.

– А кто ты мне есть, – усмехнулся Иван, – чтобы я тебе полный расклад давал? Ты-то мне о себе правду говорил?

– Я тебе о себе вообще ничего не говорил, – вздохнул Валерий, – кроме одного – что ненавижу демократическую Россию и никогда не прощу демократам развала СССР.

– Ты коммунист, что ли? – недоуменно спросил Иван.

– Коммунисты и способствовали развалу Союза, – процедил Валерий. – ГКЧП мог спасти СССР, но они действовали нерешительно и поэтому проиграли.

«Что-то ты темнишь», – подумал Иван.

– ГКЧП, – усмехнулся он, – помню я это. Янаева, Крючкова, Язова, Пуго. Пуго, кажется, застрелился, а остальные что-то вроде срока получили, но потом всех оправдали или амнистировали. Так, кажется?

– Пуго застрелился, – кивнул Валерий, – и еще кое-кто, о ком не говорили. Те, у кого честь была и совесть. Но вообще, это тебе не нужно, а потому давай не говорить попусту.

– Хорошо. Значит, снова Чечня? Но у меня лично туда попадать никакого желания нет. Сейчас там дела хреновые, так что пусть лучше здесь кончают. В Чечню я не пойду.

– Почему? Не обязательно ехать туда, но отказываться тоже не следует. Ведь по дороге можно отойти в туалет и не вернуться. – Валерий рассмеялся.

– Без денег, – вздохнул Иван, – без документов. Это хана сразу же. Ты хоть язык знаешь, а я только по-русски говорю. А здесь, может, что-то предложат. В Чечню я больше ни ногой.

– Поэтому я и хочу говорить с хозяином, – сказал Валерий. – Сначала узнать, чего от нас хочет, а уж потом…

– Шарафутдин ничего не сказал, – недовольно проговорил Иван, – а ведь мог хотя бы намекнуть.

– Не мог, – возразил Валерий. – Нас прослушивают и видят. Система здесь классная, но кое-какие погрешности есть. Сейчас я отойду сюда, – он перешел к окну, – и видишь, – он указал на широкие шляпки вбитых над дверью пяти гвоздей. – Блеск крайних улавливаешь?

– Ага, – всмотревшись, кивнул Иван.

– Видеокамеры тойцу-фуши.

– Класс! – восхитился Иван.

– Он не только отличный боец, – сказал Абу, – но и прекрасный техник. Кстати, он единственный, кто обнаружил видеокамеры. А ты, значит, уверен в Иване? – Он покосился на стоявшего рядом Шарафутдина.

– На нем крови, – усмехнулся тот, – федералов столько…

– Ясно, – не дослушал его Абу. – А второй серьезный человек. У него большие претензии к российскому правительству. И связано это, видимо, с ГКЧП. Кажется, я не зря ухватился за этих двоих. Но если об Иване мы знаем почти все, то о Валерии ничего. Аллах, – подняв лицо вверх, попросил он, – помоги мне. Не дай разочароваться в Валерии. И тогда я все сделаю. Аллах акбар! – Опуская руки, он провел пальцами по щекам и поклонился.

– Погодите, – Иван отступил к стене, – почему я один? А как ты? – Он посмотрел на Валерия.

– Иди, – улыбаясь, проговорил тот. – Меня будут проверять на вшивость. Скоро увидимся.

Двое парней стояли у входа. Тщедушный мужчина собирал вещи Ивана.

– Тогда до встречи! – Кивнув, тот вышел.

Тщедушный, поклонившись Валерию, последовал за ним. Сразу вышли и двое охранников.

– Расскажи мне о себе, – услышал Валерий мужской голос, – а потом будем разговаривать.

– А что за работа предстоит? – спокойно спросил Валерий.

– Тебе понравится.

– Сколько времени уйдет на проверку?

– Ты не успеешь потерять форму.

Чечня

– Только миллион, – проговорил Горец.

– Знаю, – кивнул Басаев. – Два пойдут через Россию. Решили не рисковать и разделить деньги. Зачем ты убил Джамала с Патимат?

– Они отказались от борьбы, – спокойно ответил Горец, – и мне пришлось…

– В Грузии уничтожена группа Барса, – войдя, сообщил Шамилю лысый араб. – Трупы Барса и его помощников нашли грузинские полицейские. Они прибыли, чтобы арестовать их.

– Осетин умеет принимать правильные решения, – усмехнулся Басаев.

– В Грозном открывают около тридцати новых школ, – сказал араб. – Надо испортить праздник знаний. – Он криво улыбнулся. – Пусть достроят, а мы нанесем удар в день их открытия.