с вероятностью в сто процентов сделают больно кому-то из нас двоих.

Отношений с Лией у меня попросту нет.

— Ты куда-то уезжаешь? — спрашивает Лия, бросая короткий взгляд в зеркало заднего вида. — Зачем сумка?

— Меня лишили звания оперативника, — сообщаю я. — Попросили освободить комнату.

— Ох, — Лия такого откровения явно не ожидала. — Мне очень жаль.

— Ничего, порядок. Всё, вроде как, вполне себе честно: оперативники должны быть способны защитить попавшего в беду, а я едва ли могу позаботиться даже о самой себе, так что…

Договорить не успеваю; Лия резко уводит машину к бордюру. Притормаживает, включает аварийный сигнал, глушит мотор. Отстёгивает ремень безопасности, поворачивается ко мне всем корпусом.

Взгляд: прямой, вопрошающий, — впивается в меня крепкой хваткой.

— Могу я быть с тобой предельно откровенна? — спрашивает Лия. Я киваю без опоздания, что, надеюсь, не вызовет у неё подозрений. — Мы не виделись несколько лет и вдруг встретились на парковке у моей новой школы. Ты за мной следила?

— Я… — все слова путаются, я не знаю, за что уцепиться в первую очередь.

— Ладно, не отвечай, — перебивает Лия. — Если бы у меня были реальные проблемы со стражами, они бы отправили тебя вместе с группой захвата, или ты сама была бы не так дружелюбна и сразу заломила мне руки за спину.

— Наверно, — неуверенно протягиваю я.

— Значит, мы остановимся на версии случайного совпадения? И сегодняшний твой звонок — это тоже всего лишь стечение обстоятельств?

Кажется, именно сейчас от меня ждут конкретного ответа, но я так быстро и так сильно потерялась в смысле этого разговора, что только и могу приподнять брови, выражая своё искреннее удивление.

— Не совсем понимаю, к чему ты ведёшь, — говорю я.

Лия принимается нервно дёргать рукав кожаной куртки.

— Я очень осторожный человек. — (А вот это я, кстати, знаю!). — Иногда доходит даже до абсурда. Но, и ты в курсе, нынче время такое — не очень спокойное для любого из миров. А ваш человеческий, как связующее звено — и вовсе окружён со всех сторон, причём не всегда доброжелателями. Поэтому у меня давно вошло в привычку между завтраком и утренней зарядкой проверять будущий день на наличие тёмных пятен.

— Тёмных…?

— Слепых зон, — отвечает Лия, не давая мне договорить свой вопрос, для неё ожидаемый и очевидный. — Это места во времени, представляющие собой особо густые разветвления. В таких зонах любое принимаемое решение может иметь до сотни тысяч различных исходов. В обычный день может попасться максимум два таких пятна, и то они, скорее, светлые, а не тёмные из-за редкости переплетений. — Лия чуть наклоняется вперёд. Я представляю, как она произнесёт следующее предложение таинственным голосом заговорщика. — Сегодня с утра я едва не умерла от удушения застрявшей поперёк горла овсянкой, потому что сегодняшнее пятно, которое показали мне карты, было похоже на огромную чёрную кляксу, готовую поглотить всё на своём пути.

— Ясно, — спокойно отвечаю я. Но на самом деле меня безумно распирает от вопросов. А ещё больше — от желания попросить её показать мне такую магию в действии.

Лия лезет на заднее сиденье, а когда выравнивается, размещает у себя на коленях дамскую сумку. Ещё мгновение спустя сумка опускается на резиновый коврик у педалей, а её место на коленях занимают карты со стимпанковским механическим рисунком на рубашке.

— Хочешь, попробуем? — спрашивает Лия, уже закончив с картами и переводя взгляд на меня.

На её худых бёдрах с трудом умещаются восемь карт рубашкой вверх. Лие приходится совсем перестать двигаться, чтобы те дождём не рухнули вниз.

Знаю, что нужно делать; помню ещё со своего сеанса с Алом, который и стал моим первым столкновением с тогда ещё незнакомым миром ведьм и ведьмаков. Поэтому сама первая протягиваю ей ладонь.

И всё повторяется вновь.

Когда я наконец могу моргнуть, прогнав лёгкую дымку, маячащую перед глазами, я вижу, что всё внимание Лии приковано к картам, которые я перевернула. Точнее, конкретно к одной. Её я сжимаю свободной рукой до состояния измятой бумаги. Ощущать шершавую поверхность я начинаю, лишь слегка разжав пальцы.

— Прости, — бормочу я. — Не знаю, как так вышло…

Лия выпускает мою руку.

— Не извиняйся. — Она сама забирает у меня измятую карту. Расправляет её рваными, дёрганными движениями. Всматривается в появившийся вместо чёрного фона рисунок. — Такое случается, когда.… Ой.

Лия вертит карту между пальцев.

— Что, ой? — переспрашиваю я.

— Не совсем то, чего я ожидала увидеть.

Лия демонстрирует мне лицевую сторону карты. Первое, что я отмечаю — от складок и переломов, образованных из-за моей хватки, не осталось и следа. И только после обращаю внимание на сам рисунок.

— Я зашла чуть глубже, чем хотела, и за это прошу у тебя прощения. Но то, что я увидела… — Лия качает головой. В её глазах — нескрываемый ужас. — Тёмные пятна — они повсюду. Ни одно конкретное мгновение, а цепочка, и каждое открывает десятки тысяч исходов. Я, не буду врать тебе, Слав, такое вижу впервые.

На карте изображён одинокий символ: нечто среднее между цифрой пять и молнией. Больше — совершенно ничего.

— Это не похоже на что-то смертельное, — недоверчиво заключаю я, щёлкая пальцами по карте.

— Ты бы не торопилась с выводами, — сообщает Лия.

Уверенный тон её голоса — вот, что пугает сильнее рисунка. Она знает, о чём говорит, потому что рождена с этим даром в крови. Девочка, которая читает будущее по картам, наверняка привыкла к недоверию со стороны других, и оно совсем никак её не беспокоит, ведь она знает, что по итогу всё будет именно так, как она говорила.

— Расскажешь, что это значит?

— А ты хочешь? — Лия прищуривается. — Твоё недоверие может смутить мою магию…

Я непонимающе гляжу на девушку перед собой и на то, как за несколько мгновений на её губах появляется улыбка.

— Не издевайся надо мной! — я хмыкаю и легко толкаю Лию в плечо. В ответ мне она звонко смеётся.

Вот, по чему я скучала сильнее всего. Не по самому времени, проводимому со своей лучшей подругой, а по тому, как мне всегда с удивительной быстротой удавалось сделать её счастливой одним только словом или жестом, пусть даже глупым. В такие моменты и я сама, в каком бы состоянии не находилась, переставала грустить, поддаваясь шарму Лии.

Всё пошло по наклонной задолго до нашего возвращения в настоящее. Моя планета остановилась, когда сердце подруги отдало ей свой последний удар. Лия была моей звездой, и теперь, когда она снова светит, оказывается, что теперь нас разделяют триллионы световых лет.

Насколько несправедливо всё это по шкале от