Вера опустила глаза и промолчала.

– Скажи пожалуйста, ты вообще дальше хочешь работать у меня в отделе?

– Конечно, Альбина Семеновна!

– Так какого черта ты игнорируешь мои распоряжения? В общем, слушай: в понедельник у тебя будет пять минут с мужем наедине, я договорюсь. За это время ты должна будешь убедить его взять все на себя.

– Как это? – оторопела Вера.

– Очень просто. Муж тебя любит и послушается, если ты доходчиво объяснишь, что сидеть и так и так придется, разница только в том, как на воле будет жить его семья.

– Но ведь организатору дают самый большой срок…

– А с каких пор тебя это волнует? – ухмыльнулась Альбина Семеновна. – Ты же с ним разводиться собиралась, насколько я помню.

– Да, но…

– Слушай, давай без этого вот. Я с тобой открыто, и ты не кривляйся, ибо незачем, да и бестолку. Я тебя насквозь вижу! – Начальница вдруг по-свойски подтолкнула ее локтем. – Поэтому и люблю, и не бросаю, а ты не ценишь!

Не поднимая глаз, Вера пробормотала, что очень ценит.

– Ситуация, доложу я тебе, сложилась довольно пикантная, – Альбина Семеновна бросила окурок в урну, подхватила Веру под руку и, крепко прижавшись теплым мягким боком, потащила вперед по тротуару. Асфальт еще хранил тепло полуденного солнца, слегка пружинил под ногами и пах смолой, – ладно Миша твой проворовался, с кем не бывает, но, увы, ситуацией воспользовались компетентные органы, чтобы прижучить Соломатина. Это политическая акция, Верочка, направленная на то, чтобы опорочить творца, которому хватает храбрости честно и бескомпромиссно высказывать свою гражданскую позицию.

Вслед за начальницей Вера сокрушенно покачала головой, хотя раньше никогда не замечала за Альбиной Семеновной любви к дерзким творцам. Совсем наоборот…

– Наверное, твой муж, запуская руку в государственный карман, не думал, что подставляет честного человека, но, к счастью, у него есть шанс исправить хотя бы это. Ведь не совсем он у тебя бессовестный?

– Нет, конечно.

– Уже и так достаточно провинился, чтобы еще возводить напраслину на порядочных людей.

– Хорошо, я скажу, – промямлила Вера.

– Вот и умница.

Начальница подошла к «Волге» цвета белой ночи и постучала в стекло. Водитель стал складывать газету, до этого полностью закрывавшую его лицо. Альбина Семеновна открыла заднюю дверь машины, уже пригнулась, чтобы сесть, но вдруг снова выпрямилась.

– На всякий случай, для тупых, – сказала она тихо, – твой входной билет в нормальную жизнь – оправдание Соломатина. Если освободят его, все у нас будет как раньше, нет – пеняй на себя. Обком партии, английские школы и высшие учебные заведения твоя семья будет видеть только снаружи, так что ты уж постарайся, найди убедительные аргументы.

– Все сделаю, Альбина Семеновна, – пробормотала Вера.

Начальница снова улыбнулась и похлопала ее по плечу:

– Не тушуйся, Верочка, Миша твой вор, но семьянин хороший, ради тебя и сына он на все пойдет.

Вера ехала домой, так глубоко погрузившись в свои мысли, что чуть не пропустила остановку, и, вероятно, другим пассажирам казалось, что она пьяна. «У тебя будет пять минут», – сказала начальница. И как за это время убедить Мишу принять удар на себя? Какие найти слова?

Альбина Семеновна забыла, что он рос в другой семье, на других ценностях, его английской школой не проймешь и неполным средним образованием не напугаешь. Скажет, ну и ладно, в ПТУ пойдет, рабочим станет, как батя. В институт не пустят? И отлично, высшее образование не всегда благо, посмотри хоть на моем примере, куда оно меня довело. Тебя с работы выгонят? Ну Вера, мне бы твои проблемы, ей-богу! Пойдешь трудиться в школу или в училище вернешься. Что, говоришь, не берут в школу с судимыми родственниками? Ну найди такую, где не привередничают из-за кадрового голода. Господи, да у тебя английский язык, а ты тут ноешь! Иди вон вахтершей сутки через трое, а остальное время занимайся репетиторством, и будешь поднимать в три раза больше, чем в обкоме своем идиотском. А если найдешь выходы на сотрудников вузов, чтобы преподавать язык не просто так, а с перспективой поступления, то вообще хо-хо! Каждый день станешь благословлять начальство, что оно тебя уволило.

И что возразить? Если он за тридцать пять лет жизни не понял, что кроме материальных ценностей есть еще и духовные, то за пять минут она ему это точно не объяснит.

Напирать на свою слабость? Типа, его все равно посадят и она без мужа пропадет, но если он сделает, как просят, то ее поддержат хорошие и влиятельные люди. И она, соответственно, не пропадет, а в целости и сохранности дождется мужа из мест не столь отдаленных. Хороший прием, действенный, но чтобы иметь сейчас возможность воспользоваться им, не стоило, наверное, все годы брака изображать сильную женщину-лошадь, в одиночку тянущую семейный воз.

Приехав домой, что называется, на автопилоте, Вера продолжила думать.

Два дня, проведенные в суде, не убедили ее в виновности мужа, а, наоборот, заронили сомнения. Как мог Миша проворачивать все эти аферы, не вступая в контакт ни с одним из участников преступной схемы, вольных или невольных? Директор ателье его не опознал, руководитель танцевального ансамбля тоже, дети вроде видели на площадке, но не разговаривали с ним. И рабочие как один показали, что распоряжение монтировать старую декорацию дал им Малюков, а не Делиев. Разве так бывает? В теории можно представить себе, что Миша паук, серый кардинал, Наполеон преступного мира, сидит, затаясь, и дергает за ниточки, но только в теории… А в реальности он вчерашний выпускник-заочник, не слишком умный, не слишком подкованный и, что уж там, простодушный и бесхитростный парень, только что пришедший на новую работу. Никак не мог он все организовать и не засветиться.

И, самое главное, где деньги? Из уст свидетелей звучали суммы, которые ну никак не могли влиться в семейный бюджет незаметно для нее. До суда Вера думала, что речь идет о паре тысяч, которые Миша спустил на туристское снаряжение, но порядок цифр оказался совсем другой. Куда дел награбленное? Любовница? Нет, она бы знала. Не хотела бы знать, но все равно знала.

При обыске милиция ничего не нашла, хотя простучала каждый миллиметр квартиры, чуть ли не полы вскрыла в поисках тайника, Славику бедному пришлось три дня жить у бабушки с дедушкой, пока Вера ликвидировала последствия.

Главное, денег в доме не нашли, а больше Мише прятать их негде. Если только у родителей заныкал, а они теперь решили с Верой не делиться, так это и к лучшему. Ворованные деньги ей не нужны.

Нет, посмотрим правде в глаза, Миша в этой шайке был явно не на первых ролях, а может быть, его вообще использовали втемную. Ведь он такой, не то чтобы совсем дурак, но страшно боится обидеть человека недоверием. «Как же я пойду проверять, если он честное слово дал, что сделал?» – этот принцип Миша использовал не только в отношении Славиковых уроков, но и во всей своей жизни.