Ну и дурак. И нечего жалеть.

Поздно плакать о пролитом молоке, надо думать, как жить дальше. Воровал Миша или просто ушами хлопал, разницы большой нет, все равно сядет, и надолго. Так и надо ему сказать, действительно нечего кривляться. Пусть поймет, что для него все кончено, пришло время думать не о себе, а о семье.

Она ведь еще ни разу не говорила ему, что разведется, и пока подождет с этой новостью. Наоборот, пообещает ждать, а ему это важно, потому что он действительно ее любит.

Любит, любит, любит… Странное слово, и от частого повторения теряет смысл, как все остальные слова.

Солнце ударило в глаза, и Вера нахлобучила на голову подушку. Уснуть бы…

Но вместо сна ее обволокло противное душное марево безнадеги. Любит-любит… А ей вот не довелось испытать этого великого чувства и уже никогда не доведется. Судьба пронесла мимо нее один из своих лучших даров. Вера даже в школе не была влюблена до замирания сердца, и позже тоже. На первом курсе ей нравился артист Жерар Филипп, что-то екало в груди, когда она смотрела фильмы с его участием, и потом мечталось, как в ее жизни появится такой же красивый, сильный и смелый герой и тоже будет биться за нее, как Жерар Филипп дрался за своих возлюбленных на экране. Потом детство кончилось. Потом утекла, как вода в песок, молодость, и не успеет оглянуться, как настанет пора помирать. Не любив, не совершив… Зачем только жила, непонятно. Судьба такая, вздохнут на поминках родственники, и будут правы. Действительно, судьба.

Когда-то давно Вера убирала в квартире с включенным для фона телевизором, и там показали сюжет о том, как забивают овец. Неизвестно, к чему это было снято, фрагментом какой передачи являлось, но на Веру произвел сильнейшее впечатление репортаж, как овец загоняли в широкий коридор, они радостно бежали по нему, толпясь и перепрыгивая друг через друга, а коридор постепенно сужался и становился все у´же и у´же, вплоть до того момента, когда по нему могла пройти только одна овца, где ее уже ждал забойщик. На этом месте Вера выключила, не стала выяснять, каким инструментом он воспользуется, чтоб отобрать жизнь у бедного животного.

Вот и она, как та овца, судьба безжалостно гонит ее по коридору, откуда не свернуть ни вправо, ни влево, а если вдруг сжалится, предоставит Вере самой принять решение, то это будет выбор между двумя одинаково ужасными вещами.

Солнце стало припекать, как в духовке, и Вера все-таки поднялась и, как была в ночнушке, нечесаная, перешла в кухню, окно которой выходило на другую сторону дома.

В холодильнике тихо угасал позавчерашний суп, и больше ничего интересного не нашлось, зато в буфете стояла коробочка с домашним печеньем, которое мама напекла для дачи, а заодно и Вере оставила.

Заварив чай, Вера принялась поглощать одну печенинку за другой, почти не чувствуя вкуса. Знала, что при ее склонности к полноте все это немедленно осядет на бедрах, но остановиться не могла, а зачем? Когда жизнь ставит перед выбором – радость или от булочки, или вовсе никакой, резонов беречь фигуру не остается.

Если она не уговорит Мишу на чистосердечное, то бывшая каторга в ПТУ покажется недосягаемым карьерным успехом, ибо никуда выше технички ее не примут, уж Альбина постарается, она жутко мстительная, Вере ли не знать, ведь именно благодаря этой черте характера начальницы началась ее карьера. Тот режиссер детского театра, которого Альбина сожрала с Вериной помощью, не просто ставил ужасные пьесы, а имел неосторожность лет двадцать назад пропихнуть своего человека на место завлита, которое вожделела Альбина, и она не простила. И двадцать лет выжидала подходящего случая, чтобы сокрушить врага. Увольнение – само собой, но она ведь еще и исключение из партии организует, а с таким пятном на биографии вообще никуда не примут, разве что в глухой деревне. На руководящей работе и вообще на самореализации в профессии можно ставить жирный крест, на личной жизни тоже. А Славик? Что будет с ним? Наверное, ничего, ведь Альбина умеет не только наносить точные и безошибочные удары, но и вовремя остановиться. Месть, говорит она, это такое блюдо, после которого надо вставать из-за стола с чувством легкого недоедания. Сына она не тронет, скорее всего, просто не поможет никуда его устроить, и этого будет достаточно.

К счастью, Слава – мальчик здоровенький, спортивный, выносливый, пошел больше в жилистого отца, чем в рыхлую мать, он бредит самолетами, так, может быть, и поступит в летное училище. Уедет, и останется она совсем одна. Тупое существование с тупыми животными радостями. Поесть, поспать, попялиться в телевизор на чужую интересную жизнь, в которую судьба ее так и не пустила. А утром поплестись на тупую работу, где ничего не делать и именно от этого страшно уставать.

Только ощутив в желудке неприятную тяжесть, Вера поняла, что умяла почти все печенье из коробочки. Осталось две штучки, ни уму ни сердцу, поэтому Вера прикончила и их.

Нет, кого она обманывает, Миша согласится! Альбина права, он любит жену и сына. Действительно любит. Однажды она спросила, счастлив ли он. Уже не вспомнить, почему ей вдруг стало это интересно, но вопрос был задан, а Миша сказал. «Счастлив – несчастлив, я не понимаю, что это такое. Главное, что ты со мной, и мне этого достаточно».

Пафосные, надутые слова, но они были правдой, любовь мужа была такой естественной и удобной, что Вера к ней привыкла и перестала замечать. Он пошел учиться только потому, что этого хотела она, и директором картины устроился тоже ради нее, но кроме этих подвигов, была еще ежедневная забота, которую Вера воспринимала как что-то само собой разумеющееся, а ведь другие женщины о таком отношении даже не мечтают.

Когда он на заводе работал в первую смену, ни разу не попросил Веру встать вместе с ним и приготовить завтрак. Нет, он тихонько поднимался, собирался, варил кашу и перед самым уходом будил жену, подавая ей кофе в постель. Ни разу не ушел, не поцеловав ее, и вечером, вернувшись, первым делом обнимал жену и сына.

Он был хорошим мужем, но ведь и она тоже была хорошей женой! Наверное, именно потому, что не любила, и ей было наплевать, где он и с кем, и пусть идет в свой чертов поход, меньше будет под ногами болтаться. Вера редко обижалась, потому что слова и поступки нелюбимого не ранят, и вообще не привязывалась к Мише.

В современных фильмах иногда показывали страдания жен, мужья которых слишком заняты на работе и не уделяют внимания семье. Предлагалось сочувствовать этим персонажам, но Вере хотелось крикнуть им: «Очнитесь, дуры! Радуйтесь, что вы замужем за человеком, которым можете гордиться, чего вам еще? Да вы первые на стенку полезете, когда он сядет у вашей юбки! Накормили-напоили – спать уложили, а дальше каждый сам по себе, вот основа хорошего брака!»

И вот странность, чем больше она отпускала Мишу в походы, тем сильнее он норовил остаться дома, а мужья сестер ровно наоборот. Чем крепче сестры их удерживали возле себя, тем сильнее они рвались на свободу.

Нет, ей почти не в чем себя упрекнуть, кроме разве что принудительного высшего образования для мужа. Но ведь тоже она старалась не для себя, а для всей семьи.