Алексей заставил нас понервничать, перетасовывая бумаги на рабочем столе и не спеша раскуривая трубку. Его движения были нескладными и медленными, их сковывала скорбь по тому, кто тридцать лет был его лучшим другом.

— Не стану испытывать ваше терпение, — наконец заговорил он. — Последняя воля Сергея, отменяющая все предыдущее и изложенная в двадцать первый день месяца августа года 1947, проста и понятна. — Он потер глаза, надел очки и обратился к Дмитрию и Амелии: — Несмотря на то что он любил вас обоих одинаково и его решение может вызвать у вас недоумение, последнее желание Сергея изложено четко и однозначно: «Я, Сергей Николаевич Кириллов, завещаю свое движимое и недвижимое имущество, включая мой дом и все, что находится в нем, а также свое дело, клуб „Москва — Шанхай“, Анне Викторовне Козловой».

Слова Алексея были выслушаны в гробовой тишине. Никто не шелохнулся. Я подумала, что сейчас Алексей продолжит читать, огласит еще какие-нибудь условия. Вместо этого он снял очки и коротко произнес:

— Это все.

У меня пересохло во рту. Дмитрий встал и подошел к окну.; Амелия замерла в кресле. Все, что произошло сейчас, показалось мне наваждением. Как мог Сергей, которого я любила и которому бесконечно доверяла, так поступить со мной? Ведь он, сделав меня единственной наследницей, предал Дмитрия, долгие годы служившего ему верой и правдой! Разум отчаянно пытался определить причину этого поступка, но не находил ее.

— Он написал это завещание в тот день, когда мы с Аней обручились? — уточнил Дмитрий.

— Дата указывает на это, — сказал Алексей.

— Дата указывает на это, — насмешливо повторила Амелия. — Разве не вы были его адвокатом? Разве не вы посоветовали ему принять столь безумное решение?

— Как вам известно, Амелия, Сергей долгое время болел. Да, я заверил его завещание, но ничего ему не советовал, — ответил Алексей.

— А разве должны адвокаты заверять завещание больных людей, которые к тому же находятся не в своем уме? По-моему, нет! — закричала Амелия, бросившись к его столу. Ее клыки уже налились ядом, она готова была укусить.

Алексей пожал плечами. Мне показалось, что ему доставляло удовольствие видеть отчаяние Амелии.

— Я считаю, что Аня — девушка с безупречной репутацией и прекрасным характером, — заявил он. — Как жена, она разделит все с Дмитрием, и, поскольку вы всегда были к ней так доброжелательны, уверен, что она будет столь же добра и к вам.

Амелия, которая вернулась на свое место, снова вскочила с кресла.

— Эта девчонка пришла сюда нищенкой, — прошипела она, не глядя в мою сторону. — Никто не думал, что она останется здесь надолго. Мы помогли ей из милости. Понимаете? Из милости! Он же плюнул на нас с Дмитрием и отдал все ей!

Дмитрий подошел к дивану и встал рядом со мной. Взяв пальцами мой подбородок, он заглянул мне в глаза и спросил:

— Тебе об этом было известно?

Я побледнела.

— Нет! — закричала я.

Жестом любящего мужа Дмитрий подал мне руку и поднял с дивана. Но когда наши пальцы соприкоснулись, я почувствовала, что его руки холодны как лед. Я успела заметить, с какой ненавистью в глазах провожала нас Амелия, когда мы уходили. Ее взгляд, словно нож, вонзался мне в спину.

По пути домой Дмитрий не проронил ни слова. Он молчал и после того, как мы зашли в квартиру. Долгое время он провел, сидя на подоконнике. Сгорбившись, он смотрел на улицу и беспрерывно курил. Тяжесть утреннего разговора оказалась мне не по плечу. Я расплакалась, и слезы закапали в морковный суп, который я приготовила на ужин. Нарезая хлеб, я поранила палец, кровь попала на хлебный мякиш. Я подумала, что, если Дмитрий попробует на вкус мою скорбь, он поверит, что я ни в чем не виновата.

Весь вечер Дмитрий просидел в кресле, уставив свой неподвижный взгляд на огонь в камине. Он отвернулся, когда я робко приблизилась к нему, надеясь получить прощение за то, в чем не было моей вины.

Только когда я собралась ложиться в кровать, Дмитрий наконец заговорил.

— Получается, Сергей все-таки не доверял мне, — задумчиво произнес он. — После всех разговоров о том, что я ему как сын, Сергей все равно считал меня волком в овечьей шкуре, недостойным его доверия.

Я почувствовала, как у меня напряглась спина, а мысли стали разбегаться в разные стороны. Оттого что Дмитрий все-таки заговорил, я одновременно почувствовала и облегчение, и страх.

— Не воспринимай это так, — робко отозвалась я. — Сергей любил тебя. Просто, как сказал Алексей, он не отдавал себе отчета в том, что делает.

Дмитрий потер руками осунувшееся лицо. Мне было больно видеть горечь в глазах мужа и ужасно захотелось обнять его, снова предаться с ним любви. Я бы все отдала за то, чтобы увидеть в глазах любимого не боль, а желание. У нас была всего одна ночь настоящей любви и счастья. После — только тлен и разложение. Горечь пропитала все вокруг нас так же, как разлагающееся тело Сергея наполнило его дом трупным запахом.

— К тому же все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, — добавила я. — Клуб ты не потерял.

— Тогда почему бы тебе не проявить благородство и первым делом отдать клуб мужу?

Снова повисла тяжелая тишина. Дмитрий с угрюмым видом отвернулся к окну, а я отошла к двери, ведущей в кухню. Мне хотелось кричать от несправедливости. Сергей с такой любовью готовил для нас эту квартиру, а потом одним росчерком пера превратил ее в поле брани.

— Я никогда не понимала их отношений с Амелией, — сказала я. — Иногда создавалось впечатление, что они ненавидят друг друга. Может, его пугало, что она имеет на тебя пагубное влияние?

Дмитрий обернулся и посмотрел на меня с такой злостью, что я содрогнулась. Руки его сжались в кулаки.

— Самое страшное не то, как Сергей поступил со мной, а то, что он сделал с Амелией! — воскликнул он. — Это она создала клуб, пока он прокуривал себе мозги опиумом и вспоминал свое замечательное прошлое. Без нее он бы стал одним из тех русских, которые заживо гниют на помойках. Проще всего во всем обвинить ее, потому что она родилась на улице, потому что у нее нет аристократического воспитания. Но что значит это воспитание? Скажи, кто более честен?

— Дмитрий! — крикнула я. — Что ты хочешь этим сказать? С) ком ты?

Дмитрий соскользнул с подоконника и направился к двери. Я пошла за ним. Он достал из шкафа плащ и принялся одеваться.

— Дмитрий, не уходи! — взмолилась я, понимая, что на самом деле хотела сказать другое: «Не иди к ней».

Он застегнул пуговицы и завязал пояс, не обращая внимания на мои слова.

— Все еще можно переделать, — поспешно произнесла я. — Мы разделим клуб «Москва — Шанхай» между вами. Я официально передам его тебе, а ты сам решишь, какую часть отдавать Амелии. И вы будете, как и раньше, вместе управлять им, не завися ни от кого.

Дмитрий посмотрел на меня. Его взгляд смягчился, отчего к моем сердце блеснул лучик надежды.