– Простите, сэр.

– Простите? – Кароа удивился. – Джонс, не извиняйтесь. Вы просто хорошо играете в эту игру. Вы сделали свой ход, рискнули и получили награду. – Он указал рукой с зажатым в ней стаканом на новую нашивку у нее на рукаве. – Очевидно, вы сделали правильный выбор, так что не извиняйтесь за то, что он оказался успешным. Здесь никто не извиняется.

– Но я не просила о повышении. Я просто подумала, что они должны знать всю историю целиком. Им нужны были эти файлы. Мне нужны были файлы. Если бы я знала…

– Не оправдывайтесь, Джонс. Вы приняли решение и живете с ним. Мы все так делаем, – он криво улыбнулся, – Исполнительный комитет – это большая удача. Но все же следите за своими тылами. Эндж – тот еще скользкий ублюдок. Он неплохо умеет лезть наверх и сначала позаботится о своей шкуре, а потом уже о вашей. Он легко уничтожает подчиненных, если ему это выгодно.

– Да, сэр. Я поняла. Спасибо, сэр.

Какое-то время они молчали, глядя на Лос-Анджелес.

– Он все еще там, – сказал Кароа.

Джонс не пришлось спрашивать, кого он имеет в виду.

– Мы его найдем.

– Нет, – Кароа покачал головой, – Исполнительный комитет захочет возобновить торговые контракты с Побережьем, пусть даже это и меньшая из его проблем. Теперь это ваше дело. Вам придется искать повсюду.

– У нас не осталось наводок, – сказала Джонс, – никто из новичков не представляет, куда он может направляться теперь. Мы в тупике.

– То есть вы планируете подождать, – презрительно сказал Кароа.

– Рано или поздно система распознавания паттернов его найдет. Он сядет на корабль. Или девка из Затонувших городов, которую он спас, выйдет на улицу. Или он купит лекарств. Пройдет мимо камеры в каких-нибудь трущобах протектората. Нельзя сказать, что мы ничего не делаем, – ответила она, видя отвращение на его лице. – Да, мы не сжигаем Приморский Бостон дотла, но это вовсе не значит, что мы бездельничаем. Мы все время ищем.

– Это просто слова.

– Ну ладно, я ищу. Он не может прятаться вечно.

– Не знаю уж, что пугает меня сильнее: то, что он исчезнет навсегда, или то, что мы снова его увидим. – Он задумчиво смотрел на город, тревожился. – Иногда этот ублюдок мне снится. Много лет не снился, но теперь снова началось. Каждую ночь, – он поднял свой бокал, – не могу понять, хуже ли от выпивки или лучше. – Сделал глоток, скорчил гримасу: – Я много лет провел с ним.

– Знаю. Я прочитала все файлы.

Кароа удивился:

– И какой же у вас уровень допуска?

– Высокий. Эндж хочет, чтобы я проверила все ваши миссии. Комитет… немного зол.

– Ну, в файлах не вся информация. Там нет истины и крови. Нет жизни. Узы, – Кароа покачал головой, – он отличался от других. Вся стая отличалась. Я сам выбирал каждый из его генов. Я точно знал, что именно нам нужно. Наблюдал за каждой тренировкой этой стаи. Я жил с ними. Я ел и пил с ними, спал рядом с ними. Мы были стаей, понимаете? Настоящей стаей.

Генерал произнес это слово так, что Джонс вздрогнула. Была в его голосе одержимость, было даже безумие. Может быть, и хорошо, что старика отстранили от дел.

Кароа смотрел на нее, цинично улыбаясь.

– Вы полагаете, что я сошел с ума.

– Нет, сэр, – ответила она как можно равнодушнее.

– Думаете-думаете. И Комитет тоже, – он пожал плечами, – мне плевать. Мне теперь на все плевать. Там, куда я отправляюсь, это не имеет никакого значения, – он рассмеялся, – теперь я буду командовать стайкой пингвинов! Научу их маршировать, – он зашагал на месте, – раз-два, раз-два.

Интересно, сколько он выпил?

– Я уверена, что вы ненадолго останетесь в Антарктиде, – сказала она.

– Я подохну в Антарктиде. Мне придется сдохнуть в какой-то дыре на краю мира, – он горько рассмеялся, – что ж, так тому и быть. По крайней мере мне плевать, что случится с вами, с ограниченными идиотами, которые сидят наверху.

Он посмотрел на Джонс и вдруг перестал казаться пьяным. Устремил на нее взгляд цепких голубых глаз.

– А вот вам придется об этом думать. Это теперь ваша проблема, – он отсалютовал ей бокалом, – и это действительно проблема.

– Теперь у нас больше шансов. Мы знаем, что ищем на самом деле. – Она не хотела этого, но вышло так, что она его обвиняет.

– По крайней мере теперь вы знаете, почему я рискнул всем. Нашим положением на Побережье. Миллиардами от торговли на полюсе. Финансовым эмбарго, – он рассмеялся, – вы думали, что я хотел залить кровью все Побережье только потому, что какой-то монстр откусил мне лицо. Просто личная месть, – он сплюнул вниз, – вы думали, что я схожу с ума.

«Да. Я думала, что ты, старик, сошел с ума. И Комитет так думает, и поэтому тебя отправляют в Антарктиду, где ты больше не причинишь никому вреда».

Кароа презрительно посмотрел на нее:

– Я ударил его всем, что у меня было. Всем, что было мне позволено. Потому что какое-то очень короткое мгновение он был уязвим. Он не знал, что мы приближаемся.

– Очевидно, знал, – сухо ответила Джонс.

– У нас был шанс напасть врасплох, – рявкнул Кароа, – если бы вы не саботировали мой приказ, мы бы использовали «Хищников» и точно знали бы, что он мертв.

Он снова смерил ее пронизывающим взглядом.

Джонс не обратила внимания.

– Именно поэтому я и получила повышение. Комитет был в ужасе от мысли, что вы собирались нанести ракетный удар по Побережью. Они представляли, до чего вы…

Кароа махнул рукой.

– Забыли, Джонс. Вы сделали правильный выбор, а я неправильный. – Он затянулся и ткнул в ее сторону сигарой. – С каждым днем наш друг становится немножко сильнее. И это значит, что в следующий раз избавиться от него будет намного сложнее. Намного, намного сложнее.

Он допил коньяк и поморщился.

И вдруг выкинул бокал с балкона.

Он упал вниз, поблескивая в отсветах окон, исчез в темноте. Генерал проследил его падение мрачным взглядом.

– Теперь это ваша проблема.

Маля жила в грязи, медленно поправляясь.

В первый вечер, который они провели под причалом, Тул нырнул в черную воду и вскоре вернулся с медицинскими приспособлениями, украденными с какого-то корабля. С трубками, иглами, шовным материалом, капельницами. Но, к удивлению Мали, он не принес ни антибиотиков, ни клеточных стимуляторов.

Когда она спросила, почему он не принес лекарств, Тул сообщил, что они не нужны. Импровизированный компресс с эфиром быстро ее вырубил. Когда она очнулась, живот горел огнем и топорщился свежими швами. Тул прилаживал капельницу к собственной руке. Он напряг мышцы, и пластиковый пакет наполнился густой жидкостью, которая в темноте казалась черной.