Семейный праздник удался. Все были счастливы и веселы. Влад увлёкся своими подарками, и Стас решил незаметно уйти.

— Эх ты, — провожая его к дверям, упрекнула Ольга, — всё позабыл!

— Что позабыл? — не понял Стас.

— Ну, про этих… Дроидов! — припомнила Она.

— Ах, вот ты о чём! — примирительно кивнул Стас, — Ну да.

— Слава богу, хоть адрес наш помнишь! И чего тебе не хватало?

Стас, молча, надел куртку и направился к двери.

— Я всё делала для тебя! — кинула она ему в след, словно пыталась зацепить этой фразой, словно якорем уносимый ветром корабль.

Но это оказалось излишне.

Стас обернулся, его внезапно охватило бешенство. Он сорвался. Накопившиеся невысказанные обиды хлынули потоком:

— Не надо лгать, Ольга! Ты всегда всё делала только для себя. Мне было тяжело, но я нёс службу. А после ползал по закоулкам, разыскивая угнанные машины, чтобы семья могла нормально жить. А ты понятия не имеешь, что это такое. Я отдавал тебе все деньги, а ты бегала по магазинам, покупая торшеры, шкафчики, полочки. Меняла шторы на окнах…

— Я создавала тебе уют!

— А нужен мне был этот уют? Ты меня спросила хоть раз? Ты четыре раза за год поменяла кафель в туалете. Зачем? И каждый раз просила меня оценить свой дизайн. Я приходил в час ночи после того, как помогал экспертам переворачивать трупы на снегу, для того, чтобы они смогли вставить им в замёрзшие задницы свои градусники. А ты вела меня к унитазу и предлагала оценить, как он вписывается в цветовую гамму стен! Где ты жила? С кем? Ты всё время хотела сделать из меня подружку, чтобы я восхищался твоим самодеятельным творчеством, при этом, не желала ни учиться и не работать! Не говори мне больше ничего. Я не хочу ничего вспоминать.

Выбегая из подъезда, Стас подумал, что опять вечер испорчен. Зачем он её слушает? Только сейчас неожиданно его словно осенило. Он понял, чего она всё время от него ждала. Она ждала благодарности! За всё, что для него сделала и за всё, что ещё собиралась сделать, свято веря в своё предназначение.

— Вот только сына жаль, — подумал он уже на улице.

На службе все было по плану. Согласовывались последние наградные листы ко дню милиции. Дата была круглая. Бумаг кипы. Частенько возникала путаница. То забудут подпись поставить, то не с тем согласуют, то старые бланки принесут или количество копий не то. Из-за этого возникала нервотрёпка и неразбериха. Впрочем, в милиции это обычное дело. Странным образом, благоразумные сотрудники, становясь большими начальниками, забывают обыкновенные истины, за которые ранее боролись со своими руководителями. Можно было подумать, что глупость передаётся вместе с должностью, как её неотъемлемая часть. Множество срочных экстренных шифровок продолжало поступать из Москвы с целью информирования личного состава и принятия мер.

«В направление столичных городов из Чечни вышел грузовик зелёного цвета с тротилом, прошу принять меры к его задержанию и обезвреживанию».

Вся милиция России на ушах! Все ищут зелёный грузовик! Вводится усиление, и сотрудники работают по двенадцать часов без выходных. На территории, конечно, есть чем заняться, но управление должно сидеть на месте, ждать следующей команды и собирать с районов сведения. При этом Штаб со своим генералом собирают отчёты о количестве выставленных нарядов, проверенных автомашинах, заданий, данных негласным сотрудникам. Докладывают министру.

Из самой далёкой глухомани, куда дорога есть только по зимнику, шлют отчёты о проверке зелёных грузовиков! Не дай бог отчёт запоздал — служебная проверка!

Усиление продолжается месяц или два. После чего у какого-то отдела находят грузовик с торчащими из кузова проводами.

Начинаются разборки. Почему никто не обратил на него внимание? Не сообщил. Не сориентировал личный состав. Раздают выговора, усиление снимают. Оказывается, это была проверка силами ФСБ.

Через месяц из МВД Москвы следующая шифровка: «Из Чечни выехали четыре человека, среди которых женщина, для совершения теракта. Приметы мужчин — среднего роста, на вид 25–30 лет одежда тёмная. Приметы женщины на вид 20–30 лет тёмная одежда чёрный платок». Опять все на ушах. Ищут мужчин в тёмной одежде, а женщину в платке. Снова Штаб собирает отчёты, справки, доклады. Так идёт проверка подразделений к готовности. Проходит два месяца — тишина. Усиление снимают. А ещё через месяц на территорию милиции въезжает газель с тонной тротила во время утреннего инструктажа личного состава по розыску угнанной газели и использования её в теракте. Она взрывается, унеся жизни множества сотрудников.

Почему-то все забыли, для чего нужен Штаб. И вообще, что это слово означает. Он превратился в сборщика макулатуры и контролёра по её сдаче!

Такие грустные мысли одолевали Стаса, который отвечал за ежедневный отчёт своего отдела, по которому получалось, что в день они как минимум проверяют пять лиц кавказской национальности, не менее двух автомашин, одной гостиницы, и ещё заведение общепита.

Больше всего раздражала эта созданная Штабом бездумность и бесполезность. Навевало мысли о всеобщем гипнотическом сне. Кто-то давал указание, потом было невозможно установить кто. Остальные отвечали на указание, словно сомнамбулы, собирали отчёты, цифры, половину из которых брали «с потолка». Делали какие-то выводы. Затем вытекающие из этого последствия. А если ничего не произошло, просыпаясь, получали награды. Складывалось впечатление, что их дают за участие в молчаливом бездействии. Проходило некоторое время — снова вводили усиление и народ засыпал в очередном тупизме.

Стас с горечью думал о потерянных часах, которые мог задействовать в вечернее время, помогая людям.

Шапкину Петру Ивановичу было не до усиления. Вчера он был приглашён на день рождения к Маслову, где и вручил ему от имени руководства орден мужества. С серьёзным видом сказав, что тот награждён за секретную операцию.

От словосочетания «секретная операция» Маслов вздрогнул и стал усиленно вспоминать, что же он такое совершил, поскольку периодами страдал от потери памяти. За столом он стал потихоньку намекать Шапкину, чтобы тот разъяснил по поводу какой операции речь? У Шапкина на этот случай уже была заготовка, и он сказал, что доступа к информации такой важности не имеет. Всем присутствующим стало интересно. Зазвучали вопросы.

После невразумительных отговорок Маслова о проведённой операции, сидящие за столом стали, ехидно высказывать об этом свои догадки, граничащие с сарказмом. Основанные на всеобщей нелюбви к шефу и связанные с его недавней аварией. Типа: «За уничтожение мирных граждан и унижение подчинённых».

Но голова Шапкина болела не оттого, что вчера перепил, а совершенно по другому поводу. Народу на дне рождении было человек тридцать. Все руководители подразделений. Шутили, смеялись, а когда напились, как обычно стали спорить о работе. И надо же было Петру Ивановичу, основываясь на былом опыте розыскной работы, так аргументировано наезжать на интеллект Константина Васильевича. И обратить тем самым на себя всеобщее внимание. Но это было полбеды.