– Да выпей ты – зло выкрикнул Судаков.

– Боюсь, не полезет.

– Тогда закури, я тебе разрешаю.

– А куда ты денешься? И ты в этом деле замешай.

– Спокойно, спокойно, Болеслав, – отойдя на два шага от собеседника, словно тот был заразным, прошептал Николай Васильевич Судаков, – ты мой отдел пока в это не впутывай. Я знаю лишь то, что знаю литерный поезд с грузом ЕАС-792 потерпел катастрофу на таком-то перегоне. Больше я пока ничего не знаю. Официально мне никто не докладывал, никто ничего не приказывал, никто не уполномочивал ничем заниматься. Так что ты погоди, Болеслав Францевич, вешать на меня дохлых собак, и без тебя тошно.

– Я знаю, почему тебе тошно.

Генерал Судаков поднял голову, тряхнув пышной шевелюрой и вопросительно посмотрел на Малишевского.

– Да потому, Николай, что и у тебя рыло в пуху и сильно в пуху. Твои люди должны были груз получить.

– Да, мои, но в Арзамасе! – выкрикнул генерал Судаков, понимая, что и ему выкрутиться будет тяжело. – Слушай, Болеслав, попробуем договориться. Отвечать так и так придется. Здесь у меня два удобных кресла, давай сядем, и все обсудим.

После этих слов хозяина кабинета Болеслав Францевич взял рюмку за тонкую ножку, медленно поднес ко рту и одним глотком выпил коньяк.

– Ладно, давай сядем. Сядем пока сами, потому что потом могут и посадить.

– Не каркай.

Николай Васильевич Судаков снял свой элегантный твидовый пиджак на серой пепельной подкладке и бросил его – так, словно это была половая тряпка, только что ногами не стал топтать, затем засучил рукава белоснежной сорочки, обнажив сильные волосатые руки и уселся в мягкое кресло, держа в одной руке пузатую черную бутылку, а в другой хрустальную рюмку на тонкой ножке.

Когда серьезные донельзя мужчины расположились в мягких креслах друг против друга, генерал Малишевский снял свои тяжелые очки. Его лицо сразу же сделалось беззащитным. Только сейчас Николай Васильевич Судаков заметил, как сильно сдал его старинный приятель.

– Я тебе не сказал самого главного, Николай.

– По-моему ты уже мне столько гадостей наговорил за каких-то десять минут, что у меня майка прилипла к спине, и задница стала мокрой.

– У меня самого задница мокрая. Судаков нервно хохотнул.

– Слушай, Николай. То, что поезд потерпел катастрофу – сущая херня. Это нам удалось бы замять и без особых усилий. В конце концов с контейнерами ничего не могло случиться при любой катастрофе.

– Так что же? – лицо генерала Судакова, разгоряченное от выпитого коньяка, сделалось пепельным, под цвет его шевелюры.

– Я тебе показал только одну бумажку, а их две.

– Ну говори, что ты тянешь, нервы мотаешь?

– Груз пропал.

Губы Судакова судорожно дернулись, из его горла вырвался хрип, а затем страшный мат. Но произносил он эти гнусные слова не своим голосом, а каким-то свистящим шепотом, словно все его великолепные протезы разом выпали изо рта.

– Этого не может быть!

– Не может?

– Не может, – замахал головой генерал Судаков.

– Так вот, посмотри, – и раскрыв кожаную папку, генерал Малишевский положил на низкий столик половинку листа с расшифровкой секретной телеграммы. – Чеботарев поднял на ноги всех, обыскали все, перелопатили весь снег, разобрали бревна.

– А что с охраной?

– Пятеро мертвы, один в реанимации.

– Почему так мало охраны приставил?

– Хотел перевезти груз незаметно, – сообщил генерал Малишевский.

– Какая безалаберность!

– При чем тут безалаберность? Сто раз перевозили именно так. А ты что, хотел, чтобы я его вез с мигалками, с ревом сирен? Чтобы я охранял груз, как президента?

– Если люди Президента об этом узнают, с нас шкуру сдерут.

– Две шкуры, – подняв правую руку, пробормотал генерал Малишевский.

– Сначала твою, – выдохнул генерал Судаков, – затем мою. А может быть и наоборот – сначала твою, потом мою.

– Будут драть с нас обоих, ведь подобного ЧП не случалось уже лет двенадцать. Помнишь, до восемьдесят третьего, перевозили химическое оружие на самолетах?

– Да, помню, я тогда был еще полковником, да и ты тоже. Никто не думал, что самолет с курса собьется.

– Помнишь, как тогда влетело? Сколько людей ушло в отставку. Две недели тайгу ковыряли, никто из генералов тогда на посту не удержался, всех в отставку отправили, а двоих – под суд. Слава Богу, груз тогда нашли, в какой-то расщелине два сраных ящика застряло.

– Но ведь нашли не сразу, а весной, когда начало таять. И нашел то ли пастух, то ли охотник какой-то. Но нашли же! Может, и сейчас найдем?

– Нет. Охрана убита, груз похищен.

– Шесть ящиков! – выдохнул Судаков. – Это по три контейнера в каждом!

– Умножать умею, – сказал Малишевский. – А одного контейнера достаточно, чтобы вся Москва.., чтобы десять миллионов на тот свет отправить.

Крупный пот катился по лицу генерала Судакова. Но Николай Васильевич даже не вытирал его. Бутылка дрожала в его сильной руке, отбивая донышком замысловатую дробь о крышку стола. Рюмка на тонкой ножке жалобно звенела.

– Да поставь ты бутылку, расплескаешь коньяк.

– Что будем делать? – генерал Судаков понемногу начал приходить в себя.

– Придется лететь.

– Ты полетишь? Малишевский кивнул.

– Сколько ты берешь с собой людей?

– Человек семь самых надежных. А ты дашь мне своих специалистов?

– Я сам полечу, – Судаков поднялся с кресла и пошел к телефонам.

Генерал Малишевский через плечо посмотрел на своего друга. На спине генерала Судакова темнело пятно пота, белая рубашка прилипла к позвоночнику.

Однако Судаков, подойдя к телефону, замер. И тут аппарат зазвонил сам, замигала красная лампочка индикатора. Это заработал телефон внутренней линии связи.

– Судаков слушает. Да, да, капитан. Генерал Малишевский понял, что это его. Он подошел и взял скользкую влажную трубку из рук Судакова.

– Товарищ генерал, на связи Челябинск, – спокойным, чуть усталым голосом сообщил капитан. – Вас соединить?

– Конечно.

Несколько секунд слышались щелчки, короткие гудки, затем протяжный звонок, еще два зуммера и наконец раздался голос. Слышимость была настолько хорошей, что генералу Малишевскому показалось, будто звонят из соседней комнаты.

– Генерал Малишевский?

– Да!