Сама того не заметив, я оказываюсь в обувной кладовке. Раз уж я здесь, верну роскошные бархатные босоножки, которые по-прежнему на мне.

Сегодня тут полно народа. Будто пришли пообщаться. Все редакторы выглядят как модели с обложки.

Вот бы работать с ними вместо Руфь!.. А вот и Слоун!

— Привет, Слоун, — говорю я, снимая винтажные туфли. — Зашла вернуть пару. Пора переобуться в свои. — Тут мне бросаются в глаза пятна кофе, и я поспешно переворачиваю босоножки каблуком вверх.

У Слоун странное выражение лица, будто со мной что-то не так. Потом до меня доходит, что я очень грязная. Приходится пояснить:

— Я вылила на себя чашку кофе.

— Вижу, — говорит Слоун, забирая у меня туфли. — Посмотрим, что тебе можно подобрать в хранилище одежды.

В нормальной ситуации от такого предложения у меня чаще забилось бы сердце, но сейчас мешает мысль, что пару минут назад я сбежала от своей начальницы и издателя.

В одежной кладовке еще больший бардак, чем в обувной. Единственная разница между моим шкафом и этим состоит в том, что здесь полно платьев и шляпок. У меня их совсем нет.

Входит другая девушка и представляется: Блэр, литературный редактор. В ней примерно пять футов девять дюймов, а кожа у нее цвета арахисового масла. Высокая красивая девушка, и необычайно худая притом.

В кладовке уютно, как в дортуаре. Редакторы небось торчат здесь целыми днями, примеряя одежду и обувь. Я до сих пор и не догадывалась, какая тоскливая у меня работа.

— Как насчет этого? — спрашивает Слоун, протягивая мне красный замшевый пиджак.

Никогда не надену ничего подобного. Он такого же цвета, как кофта Руфь, та, с огромной дыркой под мышкой. Я беру пиджак со словами «Прекрасно!», но и не думаю идти переодеваться.

Вместо этого я принимаюсь болтать:

— У Руфь есть красная кофта точно такого же цвета с большими черными пуговицами и огромной дыркой под мышкой. Она постоянно ее носит. — Не знаю, кто тянул меня за язык, однако девушки явно видели кофту, потому что начинают смеяться. Я немедленно жалею о сказанном. Не знаю, что на меня нашло!

Взяв в кладовке единственную вещь, которая мне не нравится, я направляюсь к женскому туалету, чтобы переодеться, и тут раздается голос:

— Ей не пойдет этот цвет.

Голос ангела. Ангел спешит мне навстречу.

Мы виделись раньше. Это девушка из буфета!

— Боже, что с тобой случилось? — спрашивает она, подойдя поближе.

— Я пролила кофе… недавно. Не больше двух минут назад.

Не дай Бог догадается, что я видела ее бесстыдно флиртующей со Стэном. Она очень милая и спасает меня от красного цвета.

— Нет-нет, надо что-нибудь другое.

Чувствую себя Сироткой Энни.

Девушка заходит в кладовку и выносит белоснежную рубашку от «Дольче и Габбана» и черно-белую клетчатую юбку.

— Надевай!

Я не колеблюсь ни минуты. Переодевшись, выхожу в коридор и показываюсь всем; девушки заявляют, что мне идет. Только Слоун отвернулась и смотрит в другую сторону.

Я надеваю свои туфли, задумываясь, не читала ли в медицинских папках Руфь что-нибудь насчет грибка. Снова бросаю взгляд на Слоун. Хотелось бы спросить, что ей не нравится в моей одежде, но мы недостаточно знакомы. Как только девушка из буфета разворачивается и идет к кладовой, Слоун указывает на нее и шепчет: «Кортни».

Кортни возвращается из кладовки и протягивает мне еще одну юбку, точно такую же, как на мне, только в бежевую клетку. К юбке прилагается кремовая рубашка.

— Возьми эти тоже. Редактор отдела моды собиралась через несколько дней выкинуть отсюда все вещи, так что можешь забрать оба комплекта. Тебе очень идет.

— Мне нравится твоя колонка, — нечаянно говорю я и немедленно исправляю положение, состроив у нее за спиной рожу и подмигнув Слоун. Потом мы обе улыбаемся, и я немедленно чувствую себя виноватой, как обычно.

— Спасибо! — говорит Кортни. — Ты очень милая.

Все ее ненавидят. Наверняка все дни напролет строят рожи у нее за спиной, а она и не догадывается. Почему ее ненавидят? Силиконовые имплантаты и правда слегка перекосились, но с кем не случается? Она так любезна, мне подобрала замечательную одежду. Более того, два комплекта одежды. Ну и что, если Кортни любит пофлиртовать? Кто из нас без греха?

Интересно, как бы я выглядела со светлыми волосами?

Сегодня Руфь плотно закрыла за собой дверь, что случается редко. Я отправляюсь в отдел дизайна и спрашиваю Трая и Ронду, все ли в порядке с моей начальницей. Отвечает Трай: он заметил закрытую дверь и надеялся, что Руфь тихо удавилась, а я пришла об этом сообщить.

Не имея понятия, куда мне деться, я задерживаюсь в отделе дизайна.

— Ты взяла эту юбку в кладовой? — спрашивает Ронда.

— Как ты догадалась?

— Видела ее там пару дней назад, но сразу поняла, что такой покрой мне не годится. Ты уже знаешь, что я мастерски научилась прятать бедра.

— Ничего ты не прячешь, — вставляет Трай.

— Я вчера получила два таких комплекта одежды, — быстро говорю я, надеясь, что Ронда не расслышала грубияна. — Я пошла домой в черно-белой юбке, а сегодня решила надеть кремовый вариант. Странно носить одежду, которая тебе не принадлежит. На всякий случай я принесла свои вещи. Наверное, переоденусь после ленча. Люди у нас такие милые. Не верится, что мне дали сразу два классных комплекта.

— Да-да, — говорит Ронда.

— Как ты думаешь, что Руфь там делает? — спрашиваю я. — У нее вчера был тяжелый день, и я беспокоюсь за нее.

— Да какая разница? Пусть хоть сопли размазывает, — вставляет Трай. Бог накажет его за такие слова.

На Трае шерстяная шапка. Он будет ходить в ней весь день, и ему наплевать, что красивые волосы под ней спутаются.

Сегодня в отделе дизайна тихо. Халли нет в офисе, и нет звуков ломающихся канцелярских принадлежностей, потому что Али опять взяла больничный. Над ней живет барабанщик, который стучит всю ночь. Она говорит, что страдает из-за него бессонницей и потому так часто болеет.

Тут мне бросается в глаза, что Ронда тихонько работает над папкой в форме лодыжки.

— Что это?

— Еще одна чертова папка, — отвечает за нее Трай.

— Когда Руфь дала тебе этот проект?

— Оставила записку с вечера. Я нашла ее на столе, придя на работу. Наверное, задержалась вчера допоздна, — поясняет Ронда.

Сегодня на ней снова этот ужасный пояс; некоторые блестящие вставки начинают вываливаться. Мне хочется рассказать Ронде, что случилось с Робом, но меня удерживает атмосфера безумия, окружающая Трая… ненадолго.