— Я нашла его в комиссионном магазине, — сказала мама. — Он понравился Мэйси, но я сохранила его для тебя. — Она помазала ванилью за ушами Элеаноры.

— Я, может быть, зайду к Тине после школы, — сказала Элеанора.

— Конечно, — ответила мама. — Развлекайся.

Элеанора надеялась, что Парк будет ждать ее на остановке автобуса, но не стала бы его винить, если бы он этого не сделал.

Парк ждал. Стоял там, в утренних сумерках, одетый в серый тренч и черные берцы, — и смотрел на нее.

Вдоль последних домов она пробежала бегом, чтобы поскорее встретиться с ним.

— Доброе утро, — сказала Элеанора, протягивая ему обе руки.

Он рассмеялся и отступил назад.

— Кто ты?

— Я — твоя девушка. Кого хочешь спроси.

— Нет. Моя девушка — тихая и грустная. Она заставила меня всю ночь переживать за нее.

— Вот черт. Звучит так, словно тебе нужна другая подружка.

Он улыбнулся и покачал головой.

Было холодно и полутемно, Элеанора видела дыхание Парка. Она боролась с желанием втянуть это облачко пара в свои легкие.

— Я сказала маме, что собираюсь к подруге после школы…

— Правда?

Парк был единственным из известных ей людей, кто носил рюкзак на двух плечах, а не накинув на одно. И он всегда держался за лямки, словно только что выпрыгнул из самолета — или что-то в этом роде. Это было потрясающе мило. Особенно когда Парк смущался и опускал голову.

Она потянула его за челку.

— Правда.

— Круто, — сказал он улыбаясь.

Сияющие щеки и полные губы…

Смотри, не укуси его за лицо, сказала себе Элеанора. Это странно, убого, и такого никогда не происходит в ситкомах и фильмах со страстными поцелуями в конце.

— Прости насчет вчерашнего, — сказала она.

Он оттянул лямки и пожал плечами.

— Вчера было вчера.

Парк

Он почти собрался пересказать Элеаноре все то, что о ней говорила его мама.

Ему казалось неправильным иметь от нее секреты. Но, с другой стороны, еще более неправильно поделиться таким вот секретом. Она занервничает и, возможно, даже откажется приходить.

И она была сегодня такой счастливой. Была другим человеком. Она продолжала сжимать его руку. И даже уткнулась ему в плечо, когда они выходили из автобуса.

Вдобавок, если он расскажет ей, она как минимум решит, что надо пойти домой и переодеться. Сегодня на ней был оранжевый свитер с узором из ромбиков — слегка великоватый, — зеленый шелковый шейный платок и мешковатые джинсы.

Парк не знал, есть ли у Элеаноры хоть какая-нибудь женская одежда — и его это не волновало. Пожалуй, даже лучше, если нету. Может, это еще один признак гомосексуальности?.. Впрочем, едва ли. Элеанора не будет похожа на парня, даже если коротко пострижется и приклеит усы. Вся мужская одежда, которую она носила, только подчеркивала ее женственность.

Он не расскажет ей о маме. И не попросит ее улыбаться. Он не хотел, чтобы Элеанора снова разозлилась на него.

— Кто ты? — спросил он на уроке английского: Элеанора по-прежнему улыбалась.

— Спроси кого хочешь.

Элеанора

На уроке испанского нужно было написать письмо другу по-испански. Пока все трудились над письмом, сеньора Бусон поставила отрывок из «Que Pasa, USA?».[79]

Элеанора пыталась написать письмо Парку. Не сказать, чтобы она преуспела в этом.

Весь остаток дня Элеанора не могла отделаться от страха и нервозности, однако велела себе быть счастливой. Лучше не стало, впрочем, но зато не стало и хуже.

Она твердила себе, что родители Парка — прекрасные, достойные люди. Как иначе смогли бы они вырастить такого человека, как Парк?

И не важно, что этот принцип был неприменим к ее собственной семье. И, в конце концов, она встретится с его родителями не в одиночку. Парк тоже там будет — вот что главное. Есть ли в этом мире настолько ужасное место, куда бы она не отважилась последовать за Парком?..

После седьмого урока Элеанора увидела его там, где раньше никогда не встречала — он нес микроскоп по коридору третьего этажа. Увидеть его вот так неожиданно оказалось приятнее вдвойне.

Парк

В обеденный перерыв он позвонил маме и предупредил, что придет Элеанора. Его куратор позволила воспользоваться телефоном. Миссис Данн обожала помогать в кризисных ситуациях, поэтому все, что требовалось от Парка, — намекнуть, что дело важное и срочное.

— Я просто хотел сказать, что Элеанора зайдет к нам после школы, — сообщил он маме. — Папа разрешил.

— Чудесно, — ответила мама, даже не пытаясь сделать вид, что ей это нравится. — Она останется на ужин?

— Не знаю, — сказал Парк. — Возможно, нет.

Мама вздохнула.

— Тебе надо быть любезной с ней, ты же знаешь?

— Я любезна со всеми, — ответила мама. — Ты же знаешь.

В автобусе ему показалось, что Элеанора нервничает. Она притихла и то и дело закусывала нижнюю губу, отчего та белела — и можно было видеть, что ее губы тоже покрыты веснушками.

Парк попытался обсудить с ней «Хранителей»: они как раз читали четвертую главу.

— Что ты думаешь о пиратской истории? — спросил он.

— Какой пиратской истории?

— Ну, там же этот персонаж, который вечно читает комиксы о пиратах. Комикс в комиксе.

— Я обычно пропускаю эту часть, — сказала она.

— Пропускаешь?

— Скукотища. Бла-бла-бла, пираты, бла-бла-бла.

— Ничего из написанного Аланом Муром не «бла-бла-бла», — мрачно возразил Парк.

Элеанора пожала плечами и снова закусила губу.

— Видимо, не стоило тебе начинать изучение комиксов с книги, которая противоречит всему, написанному в этом жанре за пятьдесят лет.

— Все, что я слышу, — это бла-бла-бла жанр.

Автобус остановился возле дома Элеаноры. Она посмотрела на Парка.

— Мы можем выйти на моей остановке, — сказал он. — Верно?