* * *

У Минотавра Лаврову встретил Никита. У него был несчастный вид заброшенного ребенка.

— Она уехала, — горько сказал маленький мальчик. — Надолго.

— На сколько?

— На две недели.

Для него две недели были вечностью.

— Она приедет, — ласково пообещала Лаврова — Обязательно.

— Да, — кивнул он. — Она уехала на соревнования в Австрию. Они будут летать как птицы среди альпийских гор. Без меня.

— Не грусти, китенок.

Никита горько вздохнул.

— Как птицы, — повторил он.

Он уныло слонялся по дому, не находя себе ни места, ни занятия.

— Давай поедем в древнюю столицу Белой Орды, город Савран. Будем бродить среди его развалин и представлять, как он выглядел в старину, — предложила Лаврова.

Никита, казалось, ее не слышал.

— Ты меня слушаешь?

Он рассеянно кивнул.

— Если хочешь, чтобы она быстрее приехала, надо отправиться туда незамедлительно. Потому что единственный оставшийся в степи колодец исполняет самые заветные желания. Возле него лежит гора ведер. Надо привязать ведро к веревке, загадать желание и бросить ведро вниз, тогда оно наполнится свежей водой и даже самое неисполнимое желание сбудется. Поедем?

— Потом.

— Когда потом?

— Когда налетаюсь.

— А если никогда?

— Значит, никогда, — ответил маленький мальчик.

Минотавр рассмеялся.

Лаврова стояла у окна и смотрела вдаль. Она белой птицей летела над землей, то поднимаясь, то снижаясь. Она парила над древним Савраном, ее сильные крылья рассекали разогретый солнцем степной воздух. Она любовалась медресе и его благородными, стройными, как кипарисы, минаретами, стоящими на изящной террасе с колоннами. Она касалась крыльями чубов под куполами минаретов, тогда цепь приходила в движение и минареты начинали качаться, вызывая смятение и ужас чужестранцев и гордость жителей Саврана. Она слушала крик муэдзинов, созывающих к молитве. Смотрела на мощные крепостные стены, которые могли выдержать долгую осаду и сопротивляться осадным камнеметным машинам. Она ложилась на живот и вглядывалась во тьму окружающего город оборонительного рва. Потом крылья несли ее к кяризам, древней системе водоснабжения, гениальней которой еще никто не придумал. Она залетала в ее подземные галереи и взмывала к белому свету из длинного-длинного колодца, исполняющего желания.

— Куда ты смотришь?

— Никуда.

— Ты стоишь у окна уже час.

— Да.

— Ты не его мать. Он не твой сын. Ты должна это понимать.

— Должна, — как эхо повторила Лаврова.

От нее ускользала красота. Это было красиво и страшно.

* * *

Лавровой позвонил Стас.

— От Кости ни слуху ни духу.

— Ясно.

— Ты о нем ничего не слышала?

— Нет.

— Можно я буду к тебе приходить? Хоть иногда? Просто так, — попросил он, и голос его дрогнул.

— Нельзя, — ответила Лаврова и положила трубку.

Лаврова набрала телефонный номер.

— Ты ее любишь? — спросила она.

— Кого?

— Снежану.

— Кого?! — Он рассмеялся. — Я с ней даже не спал. Она никакая.

— Тогда зачем?

— Я никого не люблю.

Лаврова слушала короткие гудки.

— Тогда зачем?

Приближался день рождения Никиты. Лаврова, потратив все накопленные ею деньги, купила ему горный велосипед. Она привезла его из спортивного магазина. Велосипед стоял у окна в гостиной и сверкал сбруей, как чистокровный арабский скакун. Тянь-Шаньские горы похожи на Альпы. Лаврова представляла, как Никита будет носиться на нем свободной птицей среди заснеженных вершин, темных ущелий, покрытых эдельвейсами плато. Любоваться радужными фейерверками далеких водопадов, сверкающими россыпями ледяных зерен фирна, пещерными друзами драгоценных кристаллов. Искать затерянные миры в охряных и иссиня-зеленых бездонных горных озерах. Ей так хотелось его порадовать. Не беда, что он еще мал, дети быстро растут.

Она позвонила Минотавру.

— Я купила Никите горный велосипед.

— Зачем он ему?

— Это подарок на день рождения. — Тебе незачем приходить на него.

— Там будет она?

— Кто?

— Снежана.

— С какой стати? Она никто. Приедут старые друзья нашей семьи.

Ей нечего там делать.

— А как же Никита?

— Никак. Не твое дело.

— Пожалуйста, разреши мне прийти.

— Нет. Я сказал, — грубо отрезал он.

— Скажи, что я прислуга, — униженно молила она. — Пожалуйста!

— Тебя противно слушать.

Лаврова заплакала, он бросил трубку. Лаврова рыдала, обхватив руками немой телефон.

* * *

В тяжелый сон врезалось заклинание «Аллах Акбар». Лаврова, шатаясь, вышла на балкон. Во дворе ее дома у погребальных носилок мулла нараспев читал суры Корана. Вокруг рядами стояли люди, низко склонив головы. На Востоке принято с уважением относиться к смерти. Мулла читал молитву, окруженный скорбящими людьми и торжествующей природой. В один момент в пространстве слились смерть и жизнь. Солнце щедро разбросало золотые шары на яблочно-зеленую, глянцевую листву, лилось сияющим водопадом окон, выкрасило стены домов соломенно-желтой краской, превратило крыши в песчаные пляжи, выискало сверкающие пириты на высохшей кремнистой земле. У балкона качались от ветра торжественные цветочные свечи на зеленом торте каштана, требовательно галдели голодные птенцы варакушки. Из соседнего окна доносились звуки легкого и чистого, как воздух, голоса, поющего на чужом языке вальс Джульетты из оперы Гуно.

Внезапно мир и покой солнечного утра разодрали надвое причитания женщин-плакальщиц. Протяжная, гортанная мелодия их голосов создавала величественный образ смерти. Ода смерти взлетала к небу громкими скорбными выкриками и падала к земле жалобным стоном. Печаль всего мира изливалась многоголосым реквиемом, разрывала душу и сердце, заставляя плакать даже посторонних, чужих покойному людей.

Восточная церемония прощания с покойным напряженная, красивая и трагичная. Соблюдение древних ритуалов позволяет верить, что за гранью жизни будет обретен покой. Лавровой и ее коллегам нередко приходилось убеждать верующих родственников разрешить вскрытие умерших мусульман для установления окончательного диагноза. Теперь она понимала, люди должны были проводить родного человека в последний путь достойно.