— Зачем тебе это нужно? — спросила Лаврова.

— Чтобы правильно дать сдачи.

— Тебя бьют?

— Пусть только попробуют.

— Тогда зачем?

— Чтобы быть сильным.

— Зачем?

— Ну ты дрова! — засмеялся Никита.

У Лавровой на глазах выступили слезы. Он отвернулся. Тогда она испугалась, что потеряет его.

— Наверное, ты прав. Без этого мужчинам нельзя. Вы — разведчики эволюции.

Никита молчал. Раньше он обязательно попросил бы ее рассказать подробнее. А теперь молчал. Ей хотелось его вернуть. Ей нужно было его вернуть.

— Я знаю о необычном случае. О хохлатом пеликане. Точнее, о самце хохлатого пеликана. Он прилетел в Россию из Казахстана. Пеликаны не гнездились в тех местах много сотен лет. Ученые выяснили, что время от времени у всех живых существ рождается «разведчик», запрограммированный на поиск новых территорий обитания. Точнее, мест, где много еды и всего другого. В смысле, всего того, что нужно для процветания вида. Знаешь, вид — это… Нет, не слушай, это не важно. Важно другое. Чаще всего разведчики погибают, но в случае успеха их вид… То есть я хотела сказать, если они возвращаются назад и рассказывают, что видели, их сородичей ждет процветание. Хотя, кажется, я уже об этом говорила…

У Лавровой никак не получалось вспомнить, с чего начался разговор. Зачем она это рассказывает? Она не могла собраться с мыслями, путалась и сбивалась. Ей казалось, что она читает скучную лекцию.

— При чем здесь пеликаны? — спросил Никита.

— Не знаю, — потерянно сказала Лаврова.

— Папа мне говорил, что ты в морге работаешь.

— Не в морге, а на кафедре патанатомии. Это разные вещи, — устало произнесла Лаврова.

— Жаль. Мертвецы — это круто! — развеселился сын Минотавра. — Ты бы притащила мне скелет.

Слезы потекли сами собой.

— Ты как ребенок, — сказал ей Никита.

Лаврова опустила голову, она стыдилась маленького, уверенного в себе мальчика. Она не видела, как ушел Никита, ей глаза застили слезы.

«Аура успеха», — думала она, уронив голову на колени.

Перед отъездом к ней в комнату зашел Никита.

— Поцелуй мой нос, — смущаясь, попросил он, — а то ему грустно.

Она прижала Никиту к себе и слушала, как бьется его сердце, отмеряя часы ее жизни.

— Наташа, не приезжай к нам в эти выходные, — сказал Никита. — Мы с папой едем на аэродром. Мы будем там прыгать с парашютом. Из самолета!

— Ты же совсем маленький, — испугалась Лаврова.

— Какой я тебе маленький? — рассерженный мальчик положил трубку.

Лаврова никак не могла успокоиться. Она металась как зверь. Ей представлялось изломанное тельце маленького мальчика Неестественно вывернутая голова со смешным цыплячьим хохолком, слипшимся от алой крови.

— Не каркай! — беспрестанно твердила она. — Все обойдется. Все обойдется. Все будет хорошо.

Она звонила им целый вечер и не могла дозвониться. Всю ночь она не спала. А утром опять набрала номер Минотавра.

— Ты даже не представляешь. Это такой драйв! — воскликнул ребенок. — Я летел как птица!

— Тебе не было страшно?

— Ни капли! На большой высоте никому не страшно. В крови полно адреналина. Как будто в тебе носятся и взрываются шаровые молнии. Ветер ревет, как двигатели космического корабля, аж щеки сдуваются. Земля маленькая-маленькая, как шахматная доска, а небо в вышине и у земли разное, непохожее. В следующие выходные мы тоже поедем на аэродром!

— Когда я тебя увижу? — У нее все еще замирало сердце.

— Скоро, — пообещал ей очарованный странник.

Лаврова изучала под микроскопом ткани убитых ею новорожденных крысят. Перед смертью они отчаянно боролись за выживание. После введения аллергена в их крошечных организмах произошли огромные изменения. Их еще не развитый иммунитет искал выход. Расширялись сосуды, чтобы усилить ток артериальной крови, несущей эликсир жизни — кислород к жизненно важным органам. В бешеном темпе размножались клетки лимфатических узлов, селезенки, тимуса и истощались в борьбе за выживание. Зародышевые центры лимфатических узлов, мозговые синусы селезенки были пусты, в них распадались на куски белковых масс уставшие, умершие клетки, рядом лежала их истерзанная душа — разрушенные клеточные ядра. Их тела, как саван, окутывала ретикулярная сеть. На поверхностях внутренних органов: печени, легких, селезенке, сердце — вольготно располагались новые, наглые, чуждые хозяева. Беспощадные завоеватели, несущие смерть. Новорожденные крысята были обречены.

* * *

Лаврова увиделась с Никитой через полмесяца.

— Расскажи, что с тобой приключилось, пока меня не было, — попросила она.

— Я учусь прыгать с парашютом в формации. Все ложатся на маленькие доски с колесиками, берутся за руки и делают на полу разные фигуры. Все меняется, как в калейдоскопе. Помнишь, ты рассказывала о фее? Ее платье было соткано из порхающих бабочек и живых цветов, которые все время составляли новые и новые узоры.

— Да, — кивнула Лаврова.

— Это то же самое. Все в разноцветных комбинезонах кружатся на полу, составляя все новые и новые мозаики. А представляешь, как красиво это в небе? Я пытался увидеть с земли, но у меня плохо получилось. Это было так высоко и так далеко. Жаль.

Никита опустил голову.

— Еще увидишь.

— Ну да. Конечно, — улыбнулся он.

— Ты сам прыгаешь с парашютом?

— Нет. Для меня нет таких парашютов. Я прыгаю со Снежаной.

— Кто она?

Сердце Лавровой тревожно забилось.

— Она такая крутая! Мастер спорта по прыжкам с парашютом. Ее все уважают и слушаются.

— Что вы еще делаете?

— Снежана учит меня правильно складывать парашют. Я уже научился, — с гордостью сказал он. — Снежана меня похвалила.

— А чему еще учит Снежана?

— Многому. Тебе не понять.

— Да.

Она держала руку у горла. Его давила тоска.

— Знаешь, как она поет?

— Нет.

— Мы все садимся у костра и поем песни под гитару. Начинает всегда Снежана, а остальные подхватывают. Я так много песен выучил.

— Спой мне какую-нибудь.

— Нет. Обстановка не подходящая. И потом. Без Снежаны я петь не могу, — заявил маленький мучитель.

Лаврова ненавидела неведомую Снежану, и за это ей хотелось отхлестать по щекам маленькое жестокосердное чудовище, сидящее рядом с ней. Разбить до крови его губы, чтобы никогда больше не слышать этого имени.