— Нет, — печально вздохнул Изергаст, отвернувшись. — Я тебя вообще не хочу.

— Я просто счастлива узнать эту новость.

— Что ж, на сегодня хватит, — сказал он, вставая. — Надо будет еще проверить ее в сознании. Воспоминания все равно будут пробиваться неясными страхами, внезапными истериками, вот как в храме. От меня зависит психическое здоровье твоей мамы, — добавил с нажимом.

— Двойное свидание, помню, — проворчала я. — Но я скажу Миранде, какой вы…

— Умный, проницательный, решительный мужчина, готовый рисковать жизнью ради почти незнакомой женщины, — перечислил Изергаст. — Во мне есть глубина и некий надлом, я недолюбленный волчонок, не познавший настоящего чувства…

— Я не собираюсь ей врать.

— Тогда скажи, что я очень красивый, — предложил Изергаст. — Хотя она это и так заметила. В общем, устрой свидание, а дальше я сам. Хорошего вечера, будущая жена Адалхарда.

Я только фыркнула в ответ и пересела на кровать. Мама тихо спала и выглядела немного лучше. Круги под глазами как будто побледнели, а губы стали ярче. Я вытащила шпильки из ее прически, распустила ее волосы, поправила подушку.

— Они за это ответят, — тихо пообещала я, погладив ее руку, на мизинце которой не хватало ногтя.

* * *

Миранды в комнате не оказалось. Я оставила ей записку, что у меня все в порядке — мало ли, вдруг подруга волновалась, — отчетливо понимая, что вру. Ничего не в порядке.

Гнев все так же ворочался внутри меня ядовитой змеей, но к нему добавилось ощущение собственного бессилия. Против императора я настолько мелкая сошка, что и подумать смешно о мести. Выходит, этот крашеный урод измывался над моей мамой, уверенный в своей безнаказанности, и при этом был прав — ему за это ничего не будет. Он использовал ее как приманку. Как кусок сыра в мышеловке, за которым никто не пришел.

Я вышла из общежития и постояла перед маленьким храмом путников, выстроенным вокруг портала Айрис, но не стала заходить внутрь. Мой отец ничем не лучше императора. Путник, который знает будущее и видит все переплетения и возможные развилки судеб, даже не подумал вмешаться. Или в этом тоже есть какой-то великий план? Что получит мир от того, что ни в чем не повинная женщина страдала в руках маньяков? А в том, что император действовал не один, я не сомневалась. Тот носатый некромант за троном тоже явно замешан. Не зря же мама заслоняла меня от него.

Слезы навернулись на глаза, потекли по щекам и зашипели, высыхая на горячей коже. Я попыталась дышать ровнее, собрала пальцы в щепотки, призывая себя успокоиться — тщетно. Куда хуже гнева и бессилия было чувство вины, разъедающее меня словно кислота.

Этого всего могло бы не случиться, если бы не я.

Если бы я послушала маму и вышла замуж хоть за того приятного на вид брюнета, которого она так упорно мне подсовывала, то ничего этого не было бы. Я злилась на маму за то, что она скрывала от меня правду, но, выходит, она была права. Теперь ее волосы седые, а на запястьях шрамы, и все потому, что о ее секрете узнали. Она пыталась меня защитить, а я ее защитить не смогла. Если бы не Родерик, ее бы замучили насмерть, а император придумал бы какую-нибудь удобную ложь, вроде скользкой ступеньки, и одарил бы маму честью быть похороненной на дворцовом кладбище.

Вернувшись домой, я пошла прямиком в душ. Включив воду, разделась и встала под тугие ледяные струи, но огонь все равно терзал мое тело, жег кончики пальцев, вспыхивал перед глазами, а вода шипела, поднимаясь паром.

Изергаст пытался поддеть меня, но все, что он говорил, по сути было правдой. Я глупая. Я только и делаю, что совершаю ошибки, одну за одной, и не могу понять, что делать дальше.

Стук в дверь, который я поначалу приняла за биение собственного сердца, повторился громче. Выключив воду, я перебралась через бортик ванной и накинула на голое тело халат. Прошлепав босыми ногами по коридору и гостиной, открыла.

— Арнелла.

В глазах Родерика вспыхнул огонь, я увидела в них свое отражение. Посторонившись, позволила ему войти, а потом, когда дверь за ним закрылась, протянула руку и задвинула засов. Родерик проследил за моим движением, и его бровь, отмеченная шрамом, дернулась вверх.

— Прости, я забыл про твой дом, — сказал он. — Как видишь, теперь мы совсем близко…

— Не до того было, — кивнула я.

Мы стояли напротив, и мой огонь, будто почувствовав близость Родерика, потянулся к нему…

— Как мама?

— Спит, — ответила я. — Мастер Изергаст поставил какие-то блоки… Как думаешь, я простовата?

— Ты очень красивая, — не раздумывая, ответил Родерик и, взяв мою руку, поднес к губам и поцеловал в центр ладони. — Ты вся горишь, — нахмурился он. — Что случилось? Хотя, о чем я спрашиваю…

— Я чуть все не испортила, — шмыгнула я носом. — Там, во дворце.

— Чуть не считается, — усмехнулся Родерик. — Хотя тебе и правда надо сдерживать свой огонь.

Я сглотнула, а потом сделала тот последний шаг, что разделял нас, и прижалась к Родерику всем телом.

— И сейчас? — прошептала я, запрокидывая голову и касаясь губами его губ.

Я погладила шрам на его брови, колючую щеку, твердую линию подбородка, заглянула в темно-серые глаза, в которых разгоралось пламя. Развязав пояс халата, взяла ладони Родерика и положила их себе на талию, задержав дыхание от прикосновения к обнаженной коже.

— Нет, — ответил он, погладив мою спину. — Сейчас не надо.

Родерик пытался не спешить и целовал меня нежно, неторопливо, но я укусила его за нижнюю губу, быстро расстегнула пуговицы на его рубашке и потянула ее, сдирая с широких плеч. С поясом на брюках справилась уже с его помощью. Скорей, кожа к коже, тело к телу, ближе, быстрей, еще…

— Ох, девочка моя, — пробормотал Родерик, подхватывая меня под бедра и разворачивая к двери так, что теперь я прижималась к ней спиной.

Я обвила его ногами, обняла за шею, а потом застонала от ощущения наполненности, выгнулась, чтобы приникнуть к нему еще теснее. Его крепкие руки на моих бедрах, ритм, с которым наши тела соединялись, горячие губы на моей шее и рваное дыхание — именно то, что мне было нужно.

— Еще, — просила я, впиваясь ногтями в его плечи, — еще, Родерик!

Он перенес меня на стол, смахнул все конспекты и учебники на пол. Жадные поцелуи, прикосновения, горячие ласки. Он повернул меня животом на стол, и моя грудь терлась о шершавую поверхность при каждом толчке. От моих ладоней поднимался дым, и маленькие дорожки огня потянулись от пальцев. Пламя гудело в моем теле, как в печной трубе, а потом ему навстречу метнулось другое: словно лесной пожар накрыл жалкий костер, словно огненный смерч поглотил крохотную искорку.

Я вскрикнула, и пламя брызнуло из моих ладоней, разливаясь огненной рекой. Родерик подхватил меня с горящего стола, перенес на диван, усадив на себя сверху. Сильные пальцы на моих бедрах задавали ритм, горячие губы обжигали мою кожу требовательными поцелуями.