— Вы слишком буквально принимаете все мои слова, Имма. Это меня пугает, — в той же манере ответил граф.

— Но вы же не оставили мне выбора, — парировала я.

— И вы всегда будете меня так слушаться? — подначивал он меня. — Любой-любой приказ?

Голос его приобрел игривые, фривольные нотки, а в глазах разливалась чернота, предшественница страсти. Я грозно свела брови к переносице и поджала губы. Граф хмыкнул.

— Так что, Имма, каков результат собеседования? Не зря кто-то прокатился в Магистратум?

— Думаю, что не зря. Любая наша поездка ведет к какому-то пункту назначения, — философски ответила я. — Конечный он или всего лишь перевалочный, с развилкой — у каждого свой путь.

Граф удивленно вскинулся.

— Столь философские темы за ужином, Имма, портят аппетит. Давайте лучше воздадим должное кулинарным талантам Женуарии — хорошо хоть с кухаркой вопрос закрыт, — хмыкнул граф.

— С горничной тоже. И гувернантка у вас пока еще есть, — съязвила я.

— Так это же прекрасно! Можно за это поднять бокал вина! — восхитился граф.

И в самом деле налил два бокала, подав мне один.

— Я на работе, мэллорд, — сухо сказала я.

— А я работодатель, — подмигнул граф. — И требую, чтобы вы выпили. От одного бокала ничего не будет.

Угу, от одного ничего. Проблема в том, что моя плохая наследственность не давала мне ограничиться одним. Вино быстро действовало, я расслаблялась, веселела, оживлялась и готова была продлить это состояние до бесконечности… А потом мне было плохо, стыдно… И вообще… Вообще лучше не пить нисколько.

Я помотала головой.

— Да бросьте, Имма! Вы же сегодня исполняете все, что я вам велю, не так ли? Вы очень напряжены, вам надо расслабиться.

Угу, вот этого я как раз и боюсь.

— Я не пью алкоголь, граф. У меня на него аллергия.

— О, тогда простите, — вроде бы искренне покаялся граф и тут же убрал от меня бокал подальше. — Надо сразу предупреждать о таких вещах. Во избежание… На что у вас еще есть аллергия?

— Только на мужчин, не понимающих слово «нет», — ответила я.

Граф неопределенно хмыкнул и переключился на утиный паштет. Дальше если мы и говорили, то только о здоровье Эллионарии.

— Вы наелись, Имма? — после ужина заботливо поинтересовался граф. — А то моя нянюшка все время говорила мне: «Нельзя на ночь ложиться спать голодным, гномы приснятся». — И он улыбнулся собственной шутке.

— У нас на ужин часто не было еды, поэтому мама говорила мне: «Сытым спать ложиться вредно, живот болеть будет», — сухо ответила я и уловила раскаяние в глазах графа.

— Простите, Имма. Я все время забываю о нашем сословном различии. Но вы мне успешно об этом напоминаете.

— Или вы мне.

— Не имел такой цели. В отличие от вас.

— Знаете, мне сегодня двух девочек укладывать, поэтому я лучше поспешу к своим обязанностям, — не стала я продолжать пикировку.

— Девочки достаточно взрослые, чтобы ложиться спать самим. Не надо их баловать.

— Памела — да, но при этом, если ее не укладывать, она полночи будет крутиться. Вы обращались к лекарю с этой проблемой?

— Обращался. Он сказал, что это связано со стрессом от смерти матери, но пройдет со временем.

— Само? — удивилась я.

Граф пожал плечами:

— Лекарь так сказал.

— Может, стоит показать другому?

— Если вы настаиваете.

— Настаиваю. Стоит обеспокоиться, если у ребенка проблемы со сном. Обычно дети спят без задних ног.

— Вы же сказали, что в глаза детей не видели, — посмеялся, округлив глаза, граф.

Нет, вот почему ему так нравится издеваться надо мной?!

— Да, но я сама была ребенком. А у вас возникали проблемы со сном? А то, может, это наследственное? — ехидно заметила я.

— Нет, Имма, — засмеялся граф. — Бессонница у меня появилась, только когда я влюбился, там уж было не до сна. И вообще, с возрастом оказалось, что по ночам есть более интересные занятия, чем сон.

Он бросил на меня испытующий взгляд колдовских синих глаз, которые сейчас в свете лампы мерцали, как два сапфира.

— Например, сидеть в кабинете за бумагами с бокалом виски? — невинно спросила я, вызвав смех графа. — Или от одиночества бродить по ночам по саду — в городе про вас такое говорят.

— Что еще про меня говорят? — посмеиваясь, откинулся граф на спинку стула и начал прожигать на моей коже дыры своим взглядом, который перемещался по моему лицу, шее и ниже.

Чтобы унять волнение, вызванное этим тягучим, словно ореховая паста, взглядом, я стала вспоминать все глупости, слышанные от кумушек.

— Ходят слухи, что есть специальная морозильная комната, где вы прячетесь каждый вечер. Вы будете плохо себя чувствовать, если не побудете на настоящем морозе хотя бы пару часов.

— Как интересно… — Взгляд синих глаз остановился на моих губах, и я почувствовала сухость во рту и облизнула губы. Синева глаз исчезла в черноте расширившихся зрачков, вспыхнула вожделением.

— А еще вызывает вопросы и подозрение ваше шараханье от девиц и нежелание жениться. Немало было желающих согреть вам постель, но ни у кого так ничего и не вышло. Что породило вопросы — может, вы больны? Потеете или кричите по ночам? Или еще что похуже…

— Куда уж хуже, — посмеиваясь, заметил граф. — Постель мне греть не надо, она у меня не холодная. Я бы даже сказал, мне иногда в ней жарко… да так, что приходится спать полностью обнаженным… — Голос графа понизился, приобретая хрипотцу и бархатистость. — А вам, Имма, тепло ли в ваших покоях?

Я сглотнула, почувствовав тот жар, про который говорил граф. То есть не тот, а вообще… да, что-то жарко как-то в комнате стало… ночь такая, что ли… жаркая… проветрить бы… Меня, кажется, что-то спросили?

— Мм… да… — ответила я, не помня вопроса.

— А насчет остального, что происходит со мной ночью, не хотите проверить? Ну, чтобы было что ответить кумушкам? — наклонился ко мне граф, заворожив тембром голоса, слова я пропустила мимо ушей, загипнотизированная его взглядом и голосом.

— Я… думаю, с этим к лекарям… — пробормотала я бессвязно.

— Лекарь мне не поможет, проблем со здоровьем у меня нет, — усмехнулся граф. — А в чем спите вы, Имма?

Граф вплотную ко мне приблизился. А так как он был очень большим, то словно навис надо мной, подавляя, и я очнулась.

— В вашем доме я не чувствую себя в безопасности, поэтому сплю в домашнем платье, — отстраняясь от графа, сказала я.

В его глазах вспыхнуло разочарование и неутоленная жажда, которые он тут же попытался скрыть под кривой усмешкой. Я встала: