Елене «зарисовать» ее углем на оберточной бумаге и, видимо, зарисовал, только со спины. А более классический портрет написал с ее дяди – князя Путятина.

Он – сын петербургского нотариуса, художник с юридическим образованием. Она – дочь известного архитектора, академика Ивана Шапошникова, и внучатая племянница Михаила Илларионовича Кутузова. Ему 25, ей 20.

Родители с обеих сторон отнеслись скептически к возможности такого союза. Тем более что для Елены были и более завидные предложения.

«Один перед другим хвалились женихи: кто именитым родом за тридевять поколений, кто богатством, но один из них ничем не хвалился, и никто не знал, откуда пришел он».

Н. К. Рерих. Портрет мужчины. 1890-е. Музей Николая Рериха. Нью-Йорк

Н. К. Рерих. Натурщица (этюд). 1893–1897. Горловский художественный музей, Украина

Н. К. Рерих. Мотив Буданского болота при весеннем разливе. 1890-е. Музей Николая Рериха, Нью-Йорк

Николай Рерих это чувствовал. «Мне страшно к вам ехать; страшно за то, что не знаю, как примет меня Екатерина Васильевна»[96], — писал он своей Ладе. Да и мать самого Рериха, судя по его письмам, не стремилась знакомиться с родителями невесты, иначе Николай не написал бы Елене в сентябре 1900 года такие слова: «Ладушка, милая, родная, скажи слово, черкни слово (курсив Н. К. Рериха), и я разорву с моими все, ибо что они для меня без тебя?»[97] И все же это не влияло на его чувства: «При воспоминании о тебе весь я наполняюсь какой-то радостью, мне становится как-то светло и бодро, особенно же если представляю, что и ты обо мне думаешь»[98]. И еще: «Вчера вечером наконец получил твое письмо, которое (к стыду сознаюсь) перечитал 5 раз и ношу при себе – этакая непростительная сентиментальность»[99].

Молодой Николай Рерих уже не мыслил себя отдельно от своей возлюбленной, в письмах он рассказывал ей подробно о всех делах и часто спрашивал у Елены, как поступить. Когда в июле 1900 года ушел из жизни его отец, Рерих находил поддержку только у нее: «Опять чуть не плачу, но не от горя, а от радости, ибо сейчас получил твое письмо. Да, тебя можно любить, нужно любить, и только твоя любовь дает мне силы. Знаешь, несчастье еще ближе нас поставило. Какая ты хорошая, какая сердечная, добрая. Спасибо, спасибо, спасибо. Не можешь представить, до чего дорого и необходимо мне твое слово»[100].

Отец Николай Рериха, петербургский нотариус Константин Федорович Рерих, последний месяц жизни провел в Доме презрения для душевнобольных имени Александра III на Удельной улице в Санкт-Петербурге. Некогда уважаемый в городе человек, последние два года он страдал манией преследования, частичной потерей памяти, слуховыми галлюцинациями и другими признаками душевного расстройства[101]. И, конечно, его сыну Николаю Рериху очень нужен был понимающий друг, которого он не находил в своем ближайшем окружении: матери, младших братьев Владимира и Бориса и старшей сестры Лидии.

В сентябре 1900 года Николай Рерих отправился в Париж, учиться в мастерской французского живописца Фернана Кормона, так и не женившись на своей Ладушке, чем поставил ее в крайне неловкое положение.

– Майчик, Майчик, что ты наделал[102], – сокрушалась Елена.

– Прости меня, родная моя, – молил Николай, – ведь ни одной неосновательной лжи я за собой не знаю. На все я имел основание. На согласие матери надеялся я на основании ее же разговоров, что она женитьбе не помешает. О 4000 я говорил, имея ввиду 2000 от великого князя с места, о котором прошлою зимою Свиньин чуть ли не поздравлял меня, и 2000 от мамы, которые она теперь и будет давать.

Слева направо: Мария Рерих, Владимир Рерих, Лидия Рерих, Константин Рерих, Николай Рерих, 1883–1884. Архив NRM

Слева направо: Владимир Рерих, Борис Рерих, Николас Рерих. 1887. Архив NRM

Н. К. Рерих был выпускником гимназии Карла Мая, ее выпускников называли «майцами», или «майскими жуками». Шестой справа: Николас Рерих. Конец 1880-х. Архив NRM

Речь шла о получении должности секретаря Иператорского общества поощрения художеств, которую Николай Рерих все-таки получил после возвращения из Европы. Конечно, молодой человек очень хотел жениться, но не смог убедить родных с обеих сторон в своевременности женитьбы. Основным камнем преткновения стала материальная сторона и сомнения родителей, что молодой художник сможет обеспечить семью. Тяжело перенося в Европе разлуку с любимой, Николай Рерих в письмах старался убедить Елену, что есть два пути развития их отношений: первый – ожидание, когда он получит хорошую должность, а значит и соответствующее материальное обеспечение, а второй – полная неизвестности и нестабильности совместная жизнь в Париже уже сейчас. «Первый путь вернее и покойнее, – писал Николай, – но он сравнительно только тепл, и в результате только приятная теплота, а второй или холоден, или горяч, и если холод этот, как уж говорил я, в конце концов все же сведется к средней теплоте, то могущий быть жар будет велик и согреет и нас, и многое, многое другое»[103]. Так Рерих реализовывал в жизни то, что описал в своей сказке. Там Певец говорил так:

Царевна! Ты красива, и много я слышал об уме твоем,

но где же дела твои? Нет их, ибо нет в тебе веры в себя.

Выходи, царевна, замуж за князя древнего рода

и каждый день читай в его алой книге имя свое

и верь в алую книгу!

Выходи же, царевна, замуж за именитого гостя торгового,

засыпь палаты свои сверкающим золотом

и верь в это золото!

В покое спи на золотом ложе

и верь в этот покой!

Покоем, золотом, алыми книгами закрывайся, царевна,

от самой себя!

Моего имени нет в алой книге,

не мог я засыпать эту палату золотом

и куда иду я – там не читают алой книги и золото там не ценно.

И не знаю, куда иду я, и не знаю, где путь мой,

и не знаю, куда приду я, и нет мне границ,

ибо я верю в себя!..

Пылкие слова Николая попадали на благодатную почву. Елена Шапошникова была готова к большим свершениям в жизни. Проявляя себя как талантливая пианистка, она хотела развивать именно эти свои способности. Но проявилась в другом, став оригинальным мыслителем и мудрым наставником для людей из самых разных стран и городов.