лейтенанта смотрели на противоположную стену кабинета.

— И я бы не разбил Куни нос, — сказал я, — если бы тот не заставил меня набрать в рот виски и не ударил меня по животу, чтобы я забрызгал пиджак. Для запаха. Неужто, капитан, вы не слышали о таких проделках?

Уэббер сломал следующую спичку, откинулся на спинку кресла и стал рассматривать свои крепко сжатые кулаки. Потом он снова глянул на Дегармо и сказал:

— Если вас уже успели назначить шефом полиции, могли бы меня и предупредить.

— Дьявол! Малость подурачились. Подумаешь! — сказал Дегармо. — А он шуток не понимает. Если бы…

— Куни и Доббса вы посылали? — перебил Уэббер.

— Я. А что? С какой стати в нашем городе должны хозяйничать всякие шпики? Ему что, в другом месте работы не хватает? Явился, чтобы разрыть старую могилу, и выцыганить у двух стариков гонорар побольше. Такому хороший урок никогда не повредит.

— Вот как вы, значит, понимаете свою работу? — спросил Уэббер.

— Именно так, — ответил Дегармо.

— Не пойму, чего вам в жизни не хватает, — сказал Уэббер. — Правда, в данном случае я знаю чего. Свежего воздуха. Прошу вас, лейтенант.

Рот у Дегармо медленно открылся:

— Вы хотите, чтобы, я ушел?

Уэббер внезапно наклонился, и его острый подбородочек разрезал воздух, как крейсер воду:

— Если вы не против, лейтенант.

Дегармо медленно встал, его щеки залила густая краска. Облокотившись мощной рукой о стол, он посмотрел на Уэббера. Наступило напряженное молчание.

— Ладно, капитан, — сказал он наконец. — Но, по-моему, вы ставите не на ту карту.

Уэббер не ответил. Он подождал, пока Дегармо закроет за собой дверь, и спросил у меня:

— Вы действительно можете связать дело Олморов, законченное полтора года назад, с сегодняшней стрельбой в доме Лавери? Или просто напускаете туману, желая выгородить жену вашего клиента?

— Оба дела были связаны еще до того, как Лавери застрелили. Может, не очень крепко, всего лишь «дамским» узлом, но все же достаточно, чтобы призадуматься.

— Лично я женой Олмора не занимался, — холодно сказал Уэббер, — даже не был в то время начальником уголовного отдела. И все же сейчас я влез в эту историю куда глубже, чем вам кажется. Вы тоже до вчерашнего утра с Олмором не встречались, но теперь, судя по всему, кое-что знаете.

Я ему рассказал, что узнал от мисс Фромсет и Грейсонов.

— Значит, по вашей версии, Лавери мог шантажировать доктора? — спросил Уэббер в конце моего рассказа. — И это послужило причиной убийства. Так?

— Тут не версия, а всего лишь предположение. Но скидывать его со счетов мы не имеем права. Отношения между Лавери и Олмором могли быть и запутанными, и очень поверхностными, а то и вообще никакими. Может быть, они даже не здоровались. Никаких данных у меня нет. Но если дело Олморов чистое, зачем нервничать, когда кто-то проявляет к нему интерес? Положим, Джорджа Талли, когда он расследовал его, арестовали за вождение машины в пьяном виде по чистой случайности. Пусть Олмор случайно вызвал полицейского в то время, как я глазел на его дом. Мало ли какие бывают совпадения. Пусть и Лавери случайно застрелили именно перед тем, как я собирался поговорить с ним во второй раз. Но то, что два ваших человека следили за домом Талли и были готовы проучить меня, если я там появлюсь, — вот это уже не случайность и не совпадение.

— Согласен, — сказал Уэббер. — Я еще разберусь с этим инцидентом. Жалобу подавать будете?

— Нет, жизнь слишком коротка, чтобы рядиться с полицейскими.

Он слегка поморщился и сказал:

— Что ж, на нет и суда нет. А поскольку ваш арест даже не зарегистрирован, можете в любое время отправляться домой. Но на вашем месте я бы оставил расследование дела Лавери и всех его возможных связей с делом Олмора вашему покорному слуге, капитану Уэбберу.

— Даже связь обоих этих дел с некоей Мьюриел Чесс, которую выловили вчера в горном озере около Пумьей Вершины? — спросил я.

— А при чем тут это? — поднял свои тонкие брови Уэббер.

— А при том, что ее зовут вовсе не Мьюриел Чесс. Предположим, ее имя — Милдред Хэвиленд, и эта Милдред Хэвиленд работала медсестрой у доктора Олмора, Предположим, именно она укладывала в постель миссис Олмор накануне ее смерти в гараже. Именно она, если дело тут нечисто, могла знать, что к чему. И именно ее могли подкупить или запугать, чтобы она побыстрее убралась из города.

Уэббер взял сразу две спички и переломил их. Его маленькие холодные глазки не отрывались от моего лица.

Он молчал.

— И вот тут-то, — продолжал я, — мы натыкаемся на действительно интересное совпадение, пожалуй, самое важное во всей картине. Милдред Хэвиленд познакомилась с Биллом Чессом в Риверсайде, затем, по каким-то своим причинам, вышла за него замуж и перебралась на Оленье озерцо. Принадлежит оно человеку, чья жена была любовницей Лавери, а Лавери — это тот, кто первым обнаружил труп миссис Олмор. Вот где по-настоящему значимое совпадение, все же остальное — его последствия.

Уэббер встал из-за стола, взял бумажный стаканчик и выпил воды из охладителя. Смяв стаканчик, он бросил его в коричневую металлическую корзинку, потом подошел к окну и уставился на залив. Время затемнения еще не наступило, и гавань была вся в огнях.

Он вернулся к столу, снова сел и, приподняв руку, потер нос. Какая-то мысль не давала ему покоя.

— Не возьму в толк, — сказал он медленно, — какой смысл привязывать сюда дело полуторагодичной давности?

— Как знаете, — сказал я. — Спасибо, что уделили моей персоне столько времени.

Я встал, чтобы уйти, но тут же схватился за ногу.

— Болит? — спросил он.

— Есть малость. До свадьбы заживет.

— В полиции, — почти мягко сказал он, — масса проблем. Не меньше, чем в политике. Нам нужны самые чистые люди, а привлечь их нечем. Работаем с теми, какие есть. Вот и случаются разные неприятности.

— Знаю, — сказал я. — И всегда знал. Я не в обиде. Спокойной ночи, капитан Уэббер.

— Подождите, — сказал он. — Присядьте на минутку. Если уж нам не миновать дела миссис Олмор, давайте вытащим его на свет и как следует перетряхнем.

— Давно пора, — сказал я и сел.

27

— Некоторые думают, что у нас в полиции работает одно жулье, — тихо сказал Уэббер. — Человек, мол, убьет жену, позвонит мне и скажет: «Привет, капитан. Я тут не поладил со своей половиной. Труп в комнате. Но у меня завалялись пятьсот зелененьких. Не представляю, куда их деть». И я, мол, сразу отвечу: «Понятно. Молчите пока в тряпочку. Сейчас приеду и все улажу».

— Ну, это чересчур, —