повеселее, чем в СССР, страшно после войны разрушенном. Как рассказывает мне Йозеф Вениаминович, он выучил чешский, и очень быстро. «А что оставалось, если в Праге не говорили ни на одном другом? Мне же сразу пришлось работать с людьми».

И действительно, поле для общения было огромное. Бергу доверили лабораторию — 25 сотрудников. Тут-то они с ближайшим другом Филиппом Георгиевичем Старосом и развернулись. Старос? Друг? Откуда? Да все оттуда же, из Штатов. Помните товарища по ячейке, соседа по квартире, спутника по развлечениям Альфреда Саранта?

ЗНАКОМЬТЕСЬ: ФИЛИПП СТАРОС, ОН ЖЕ АЛЬФРЕД САРАНТ, ОН ЖЕ САРАНТОПУЛОС

Как всегда, Джоэл оказался прав. Не зря уговаривал он своего дружка Альфреда бросить ту самую Америку к чертовой матери. Но у того уже появилась семья, двое детей, работа в Корнуэльском университете. И — соседка по дому, в которую он был влюблен.

Джоэл спокойно уехал в Европу, а Саранта затаскали по комиссиям и допросам. Знал ли Розенбергов? Да, даже очень хорошо, ну и что? А как насчет шпионажа в пользу русских? Какие сведения передавали? Никаких? Ладно, тогда подписка о невыезде, а дальше посмотрим…

Ясно, к чему двигалось, вернее, двигали дело. Сарант отпросился в Нью-Йорк, к заболевшей сестричке. А сам рванул в Мексику. Туда тогда бежали многие, подозревавшиеся в причастности к коммунистам, да и к шпионажу тоже. Скрывался в Мексике, к примеру, их общий с Джоэлом друг и товарищ по ячейке Мортен Собэлл. Тот хотел спокойно отсидеться, но чего-то не выдержал, начал делать резкие движения, засветился, — был арестован и препровожден-выдан Штатам. В США его приговорили к 30 годам за шпионаж в пользу русских. Сурово, ибо даже в кодовых расшифровках, которыми так гордится ФБР, Собэлл никак не фигурировал. Он отсидел в тюрьме свои десятилетия и вышел на свободу согбенным стариком. Как и Джоэл, твердил: коммунистом был, шпионом — никогда. Все случившееся — кошмар длиною в жизнь.

А Саранту в Мексике повезло больше. Может, и потому, что отправился он туда вместе с соседкой по дому. У Кэрол — двое детей, у него — тоже. Но они жили друг с другом напропалую. И она пообещала законному супругу, который догадывался, что проводит друга Альфреда только до границы. Ах, эти бедные и веками обманываемые доверчивые мужья. Кэрол исчезла на десятки лет, и выплыла где-то в СССР, превратившись из Кэрол в Анну почему-то Петровну.

— Она плохо и неправильно учила русский и поэтому так его до конца и не освоила, — рассказывает товарищ Берг. — А вот Старос говорил по-русски отлично и выучил его как-то сразу. Он был гений — мой друг Сарант, и не только в электронике.

Сарант, Старос — запутаться немудрено. Я и сам немножко заплутал в биографии Филиппа Георгиевича Староса. По своей необычности она еще как может поспорить с берговской.

Итак, коммунист Сарант, подозреваемый в шпионаже, быстренько добирается до Мексики: они с Кэрол меняют машины, и гонят, гонят до спасительной границы. Есть некоторые свидетельства, будто агенты ФБР терпеливо поджидали его у ворот советского посольства. И Альфред в очередной раз проявил свой знаменитый нюх. Обратился не к Советам, а к их тогдашним друзьям полякам. Они, наверное, и укрыли беглецов, спрятав от фэбээровских глаз на шесть месяцев.

Дальше — мрак, забвение, из которых Сарант с Кэрол успешно выбираются, объявившись в Москве.

— Я уже вовсю трудился в Чехословакии, — усмехается Берг. — Вдруг ко мне приходят и говорят, что сейчас, сегодня надо ехать в Москву. Зачем — не сказали, но я полетел.

— А кто пришел, кто сказал?

— Партийный деятель, наверное, парторг. Я не знаю. Вы думаете, они представляются? Человек приходит и говорит: «Полетели, возьмите вещи». Открывается дверь номера гостиницы «Москва», а там Сарант и его Кэрол. Вы представляете, какая встреча?

— И что дальше?

— Дальше мы все полетели в Чехию и начали работать вместе. Но прежде чем рассказать, чего они в Праге только ненасоздавали-ненаизобретали, обратимся к придуманной кем-то легенде об Альфреде Саранте, преобразившемся уже в Чехословакии в Филиппа Георгиевича Староса.

Есть все основания предполагать, что его отец Сарантопулос перебрался из Греции в Штаты где-то в конце прошлого века. Новое имя выдумали, видимо, спецслужбы, и скорее наши, нежели чехословацкие. По их же легенде Старос родился в Греции, жил — в Канаде. Учитывая происхождение и родной английский язык героя легенды, выглядело все это довольно правдоподобно.

Я думаю, Барра и Саранта требовалось срочно укрыть от любопытных взоров. Впрочем, Барр с этим не согласен. Но им предстояла огромная, на десятилетия, работа в закрытой военной промышленности. Почти 40 лет они вкалывали под чужими именами, совершали открытия и пробивали бреши. Никакие западные разведки не смогли сопоставить факты, ставшие на время несопоставимыми.

Они были готовы к работе на СССР. Кто скажет, помогали ли оба советской разведке? Железное правило не выдавать агентов — бывших и настоящих — по-прежнему соблюдается. А вот в научной деятельности, в практических разработках, я считаю, эта пара успела добиться в США, потом и в СССР, немалого. Вполне могла приблизить в некоторых секретных областях нашу науку к несколько оторвавшейся от нее американской. Возможности двоих ученых были оценены в Москве абсолютно верно.

В Праге Старос и Берг проработали пять лет. Законопослушные сотрудники-чехи не мучили их вопросами. Иностранцы приехали к ним вовсе не для того, чтобы удовлетворять чье-то любопытство. Здесь они создали новейшее вычислительное устройство, которое сегодня можно было бы назвать аналоговым компьютером. Оно определяло координаты чужого самолета, фиксировало локаторами его скорость, делало допуски на ветер…

Потом родилась новая мысль: ведь все это оборудование размером с комнату можно было бы уменьшить в сотни раз. Короче, и не вдаваясь в технические подробности, они еще в начале 50-х осознали, что всякие лампы и только появившиеся тогда полупроводники уступят место микроэлектронике. Слово «компьютеризация» пока не произносилось, идея — уже была.

Чехи восприняли ее далеко не на ура. Да и денег, чтобы проводить исследования гигантского масштаба небольшой стране, не хватило бы. Возникли некоторые разногласия. Их начали в чем-то подозревать — в чем, я так и не понял, а Берг был тут не очень-то склонен к объяснениям.

Им требовался новый простор, поле для работы пошире пражского, и они, как тогда говорилось, обратились с письмом к советскому правительству.

ЗДРАВСТВУЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!

Им разрешили переехать в СССР. Впрочем, что значит «разрешили» для режима, к которому подходит единственное определение — «тоталитарный»? Судя по всему, готовили, пестовали, а в нужный