— Я когда вхожу к кому-нибудь в туалет и вижу унитаз, мне становится плохо. Ну представьте, что на нем в традиционной позе устроилась Мэрилин Монро. К середине XXI века ничего похожего не будет. Мои машины, компьютеры — они же не ходят в туалет. Они выделяют тепло, получают энергию — и все. Вот и на кухне тоже…

Йозеф Вениаминович терпеть не может запахов. И чтобы изгнать их из дома, сконструировал оригинальную вытяжку. И еще он не любит замороженных продуктов. Поэтому изобрел и запатентовал самый простой датчик в мире, который поддерживает последние десять лет температуру в холодильнике на уровне пяти градусов выше нуля. Это одно из его 250 (!) запатентованных изобретений.

А при чем здесь все-таки Розенберги? Возможно, при том, что из-за них (или благодаря им?) Джоэл Барр превратился в Йозефа Берга и перебрался сюда, в Питер, по маршруту Нью-Йорк — Голландия — Париж — Прага — Ленинград.

ПОДОЗРЕВАТЬ — СОВСЕМ НЕ ЗНАЧИТ ДОКАЗАТЬ

Бергу за 80, но до планки «старик» и «старость» он еще не добрался. Реакция и движения — быстры, фигура — поджара, а круглая лысина бывает и у совсем молодых. По-русски говорит неплохо, однако со знакомым мне бруклинским акцентом. Английский, несмотря на почти полвека вне Штатов, хорош, хотя и звучит в нем тот же характерно-неистребимый бруклинский говорок.

Он оптимист и принимает в этой жизни все, кроме одного. Последние полвека ФБР подозревает Джоэла Барра в сотрудничестве с Розенбергами и с советской разведкой.

Откуда такая напасть? Напомню одну из выдаваемых ФБР версий. Еще до ареста Розенбергов в 1950 году, американцы якобы — или не якобы — расшифровали русские секретные коды. Благодаря и этому тоже они вышли на инженера Розенберга, который будто бы значился в радиоперехватах под кодовыми именами «Либерал» и «Либе». А вслед за ним на Барра и на всю завербованную Розенбергом группу чуть не в 18 человек.

В смехе Барра-Берга мне не слышится фальшивых нот:

— ФБР никогда и ничего не смогло доказать. Если и сделали декодирование, то так и не определили, о ком идет речь. Все это оказалось пшиком. Они просто искусственно подставляли имена — чистые и ни на чем не основанные догадки. Недавно этому была посвящена в Штатах целая конференция, и ни на один вопрос «как и почему?» они не сумели дать ответа. Во время суда над Джулиусом и Этель в 1951 году этих доказательств тоже не было представлено.

— И сегодня это объясняется тем, что нельзя было лаже намекнуть о расшифровке советских колов?

— Чушь собачья! Бездарный адвокат Розенбергов и тот в этом случае немедленно доказал бы, что Джулиус никакой не «Либерал» или кто там еще. Лаже американский прокурор отказался возбудить против меня уголовное дело, объявив фэбээровские штучки «недостаточным основанием». Я был другом СССР, остаюсь коммунистом, но записать меня в шпионы…

В СЛАДКОЙ АМЕРИКЕ ЛЕВЫМ БЫТЬ НЕСЛАДКО

А зачем вообще американцам коммунизм? Сыто, спокойно и при чем здесь коммунисты с их уходящими за горизонт идеалами? Но у Йозефа Вениаминовича иные воспоминания об Америке. Первое детское, оно же совсем не детское, — это газетные фотографии бизнесменов, выбрасывающихся из окон небоскребов во времена Великой депрессии 1929 года. И второе, тоже щемящее. Отец, бежавший в Штаты из России где-то в 1905-м, никак не мог прокормить семью. За квартиру платить было нечем, и однажды вечером приехала полиция и выбросила все их вещи на улицу. Голодали, есть хотелось днем и ночью. И Бен, Беня, Бенджамин, отец Джоэла Барра, соглашался на любую работу ради куска хлеба для детей. В память об отце сын и придумал себе отчество. Бенджаминович звучало бы по-русски, согласитесь, как-то странно, а вот Вениаминович — вполне.

Джоэл ухитрился здорово сдать экзамены и прорваться в бесплатный нью-йоркский Сити-колледж. Там четыре года они и учились бок о бок с Джулиусом Розенбергом.

— Мы были товарищами. Он — настоящий, сложившийся коммунист. Был готов умереть за идеал. Что и пришлось впоследствии совершить. Весь или почти весь наш класс боролся за социализм. А за что еще бороться, когда твоя страна — в великой депрессии. Я мечтал, чтобы в СССР написали книгу про американскую «Молодую гвардию». Но поздно уже.

— И после колледжа вы регулярно встречались с Розенбергом?

— Мы два года работали вместе…

Дружба не прерывалась, и когда судьба развела по разным лабораториям. Цементом сплачивала единая идеология. Они верили в Сталина и социализм с неистовством фанатиков. Вот кто-то из единомышленников вернулся из СССР разочарованным и пустил слух о каких-то мнимых репрессиях, лагерях. Договорился до того, будто дядюшка Джо расстреливал не врагов народа, а честных коммунистов. Таких клеветников Джулиус, Джоэл и сотоварищи с позором гнали из партрядов.

И еще тогда, до Второй мировой, зародилась страстная мечта. Вот бы поехать, увидеть своими глазами и помочь первой в мире социалистической стране. Их партийная ячейка инженеров оставалась крепкой. Верховодил Джулиус Розенберг. Перечитавший все и вся от Маркса до Сталина, он как никто другой мог втолковать, почему капитализм неизбежно падет под натиском коммунизма.

Но вот на работе дела у Джулиуса двигались как-то не слишком. Попытался, было, создать свою компанию — откуда только взялись вдруг деньги? — и моментально разорился. Он был признанным лидером ячейки, однако в лабораториях, где велись серьезные исследования, связанные с военной промышленностью, Розенберг как-то не блистал-не выделялся. Да он никогда и не претендовал на роль выдающегося инженера. Оставался сугубо рядовым работником без особого полета творческой мысли. И до капиталистической ли было обыденности, когда все мысли устремлялись в светлое комбудущее. Похоже, собственная карьера не волновала. Жена Этель часто болела и потому не работала, а он и не пытался лезть из кожи, чтобы выхватить лишний кусок, обеспечить. Ведь главным в жизни оставалась Идея, желание помочь Советам. А когда Гитлер развязал войну, бросился уничтожать коммунистов и евреев, Идея для Джулиуса превратилась во всепоглощающую.

Иные сотрудники по работе и во время войны смотрели на Розенберга косо. А когда Штаты с помощью англичан и этих русских победили зарвавшихся немцев, к нему стали проявлять открытую неприязнь. В 50-х годах сенатор Маккарти поднял Америку в антикоммунистический поход, и Розенбергу с товарищами пришлось совсем туго.

Если бы коммунистов только лишь избивали на площадях Нью-Йорка. Было гораздо хуже. Их мучили допросами в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Иных даже арестовывали. Некоторых обвиняли в шпионаже.

Джулиус Розенберг