class="p1">– А ты думал, такой клиент к тебе просто с улицы зашел? Вот деньги, они твои в любом случае.

– Да, это мои деньги, – сказал раздосадованный Решетников. – Свободен.

Рудов, словно не слыша, сел напротив.

– Я предлагаю тебе только таких клиентов. Мороки минимум, денег максимум.

– Мне не нужны деньги.

– Деньги всегда нужны. С помощью денег можно сделать много хорошего.

Решетников бросил взгляд на планшет, где под фотографиями больных детей в шестизначных цифрах была указана стоимость лечения.

Рудов продолжал:

– От ста тысяч долларов. Сколько хорошего можно сделать… и еще, тебя как-то резко перестали беспокоить твои бывшие клиенты, думаешь, кто решил этот вопрос?

Решетников старался не смотреть на Рудова, чтобы не сорваться:

– Все мои люди остаются со мной.

– Вся твоя команда – пожалуйста. Ты главный. Посмотрел договор?

– Нормальный договор, – сказал Решетников, кивнув на корзину для мусора, откуда торчали обрывки разорванных бумаг.

Рудов, словно зная все заранее, спокойно достал еще два экземпляра и положил на стол перед Решетниковым. Затем вынул роскошную ручку и положил рядом:

– Это презент тебе от нашей новой компании «Алиби».

– Спасибо.

Решетников взял ручку и подписал договоры. Рудов аккуратно сложил их в портфель и сказал, протягивая руку Решетникову:

– Увидимся завтра.

Решетников словно не видел протянутой руки.

Рудов, широко улыбаясь, продолжал стоять с вытянутой рукой.

– По договору ты должен пожимать мне руку всегда, когда я ее тебе протяну.

Решетников молча пожал руку Рудова, понимая, что иначе от него не отделается. Не успел он облегченно перевести дух, как голос за спиной заставил его вздрогнуть:

– Зачем человеку деньги – я понимаю. Когда у тебя есть впереди лет пятьдесят, можно хорошенько покуражиться, потом успеть раскаяться, и все нормально. Но тебе, когда осталось столько, на хрена тебе монеты, Петя? – говорил Федор Михайлович.

Решетников ответил первое, что пришло в голову:

– Благотворительность. Буду больным детям помогать.

Достоевский остался глух к такому аргументу.

– Зачем ты с этим отвратительным типом сошелся? Он демон.

Решетников зло посмотрел на гения:

– А вы ангел, выходит?

– Ладно, смерти ты не боишься, бывает, но в ад попасть ты же не хочешь?

– Это за то, что я людям помогаю?

– Нет, это как у Данте: в одном из кругов ада были те, кто при жизни мог, но не использовал свой дар. Твой дар – писать романы.

– Да пишу я, пишу.

Увидев, что Достоевский не собирается с ним соглашаться, Решетников спросил:

– Что-то еще хотите сказать?

– Да что-то надо сказать тебе, такое, чтобы как хлыстом, но ничего в голову не приходит. Даже из своих не могу припомнить, столько наговорил за жизнь, а ничего не… – Федор Михайлович помолчал. – Есть одна… Сдохнешь, как свинья, батенька.

– Это откуда у вас такая цитата?

– Это из ненаписанного.

Решетников тогда не мог и представить, что на сей раз выступает не как режиссер своих постановок, а является лишь марионеткой в играх Рудова. Он не знал, что в этот самый момент Рудов расплачивается с актерами, сыгравшими чету Клюевых.

Глава 8

Решетников читал распечатку своего романа. Боковым зрением он видел, что над листами с любопытством склонился Достоевский.

Решетников начал зачитывать вслух:

– Наверное, конец наступил, когда он стал другом. Самое страшное слово – друг. Заботливый и внимательный. Выслушает, посочувствует и пожалеет. Друг. А то, что было, – исчезло. Спать с другом. Безумие. Случайные вспышки желания, исполненный супружеский долг, словно долг Родине – лениво и без оргазма.

Решетников прервался и обернулся к Красовской.

– Вот этот вот «словно долг Родине – лениво и без оргазма» – я этого не помню.

– Я поправила, – сказала Анна.

– То есть?

– Ну, поправила.

– Зачем? Я как-то попросил? Сказал, отредактируй, может?

– Нет, подумала, что так будет точнее.

Тут вмешался Достоевский:

– Так действительно получше.

Решетников раздражался все больше:

– Нет, так оно, может, и точнее, и получше, но не стоит больше. Я пишу роман, а не ты. Мы не соавторы, и ты не редактор. Мне надоело, что меня редактируют, понимаешь? Поэтому я пишу роман! Чтобы сам!

Красовская тихо ответила:

– Извините.

Решетников был не в силах подавить гнев:

– В этом случае правильно было бы сказать простите. Каюсь.

– Простите, – послушно сказала Красовская и добавила: – Каюсь.

Дочитав, Решетников положил листы на стол. Он был недоволен:

– Нужен какой-то ход, какое-то действие, слишком это все описательно. Понимаешь? Вот если хочешь помочь, сейчас я прошу, подумай над фабулой, что будет происходить.

Красовская кивнула:

– Хорошо, я подумаю.

Решетникову пришло сообщение. Писала Ольга: «Дорогой, не опаздывай, у нас сегодня развод».

– А я пока съезжу – разведусь, – сказал он, посмотрев на часы, – может, тоже как-то вдохновит. Сука, вдохновение, оно все-таки нужно, да.

Решетников подъехал к ЗАГСу раньше Ольги. Стоял у крыльца и наблюдал за молодоженами, сияющими от счастья.

Минут через десять подъехала Ольга. Решетников заметил у нее на безымянном пальце обручальное кольцо, которого она ни разу не носила за все время их брака.

– Чего ты опаздываешь? – хмуро проворчал он.

Ольга тоже не выглядела радостной.

– Потому что пробки, – ответила она в тон Решетникову. – Не я их придумала.

– Надо было заранее выехать, так делают взрослые ответственные люди. Как я.

– Решетников, давай быстрей разведемся, и все. Уж от кого, но от тебя морали терпеть…

Он пропустил Ольгу вперед, и она решительным шагом вошла в ближайший из кабинетов, на табличке было указано «Заместитель руководителя Ковалева С. И.».

За столом они увидели плотную женщину с суровым лицом и крашеными волосами, примерно лет сорока пяти.

– Здравствуйте, можно? – вежливо спросила Ольга.

– Нет, – ответила, судя по всему, Ковалева, скользнув быстрым взглядом по вошедшим.

– Почему нет? – раздражение Ольги грозило перейти в шумное возмущение.

– Потому что мой рабочий день уже закончен.

Ольга посмотрела на свои часы – было без пяти минут шесть, перевела глаза на настенные, куда указывала жестом Ковалева, – на тех было ровно шесть.

– У вас спешат, – сказала Ольга.

– У вас отстают, – строго сказала женщина. – Вышли отсюда.

По безапелляционному тону Ковалевой стало ясно, что поспорить с ней не получится.

Ольга вышла из кабинета, Решетников – следом.

– Слушай, с тобой и развестись нормально нельзя, – сказал он шутливо в безуспешной попытке разрядить обстановку. Ольга промолчала. Они стояли у дверей кабинета, не зная, что дальше делать.

– Значит, пошлину будешь ты платить. За развод нынче восемьсот рублей требуют, – сказал Решетников.

– С удовольствием, – ответила Ольга.

Решетников показал на кольцо.

– Ты надела кольцо? Ты ж никогда его не носила.

– Это чтобы при тебе снять.

С этими словами Ольга принялась демонстративно снимать кольцо