За несколько дней пребывания у сестры Бюсси, я окрепла настолько, что отпустила Реми (который вдруг затосковал, от безделья не зная, куда себя деть) к его господину. В дорогу написала небольшую записку. Где благодарила графа за заботу и сообщала о том, что хотелось бы с ним увидеться, и вернутся домой. Мне, действительно, не смотря на заботу красавицы Рене, было слишком неловко находиться в её доме. Я постоянно ожидала какой-то беды. Вот бы еще знать с какой стороны та нагрянет.

После отъезда лекаря, мое настроение стало еще хуже.

Солнце пробивалось сквозь прикрытое занавеской окно. Вот и утро. Всю ночь, проворочавшись без сна, так не хотелось, чтобы наступал новый день. Но тот уже проснулся, и мне тоже нужно было вставать. Тревога, поселившаяся в моей душе, с каждым днем только увеличивалась. Не зная причины её появления, боялась даже предполагать, с чем она может быть связана. Изо дня в день жила в ожидании беды, которая все не наступала. Бюсси написал в письме сестре, что я его возлюбленная и госпожа де Клермон относилась ко мне так, словно мы уже состояли в родственных связях. Быть возлюбленной – являлось приятной новостью, и я не стремилась развеивать миф. По крайней мере, пока. Размышляла сейчас о многом, теперь имелось время и в достатке, чтобы обдумать каждый прожитый и не прожитый еще шаг в своей жизни. Если бы господин де Бюсси по-настоящему сделал мне предложение, что я бы ему ответила? «Да» или «нет»? Как это не покажется странным, но еще не знала ответа на этот, казалось бы, простой вопрос. Возможно оттого, что он так и не был мне задан.

Рене, истосковавшись по общению (скрытая от всех в доме своего мужа), мучила меня расспросами о Париже, Лувре, о нарядах придворных модниц…

На многие из её вопросов приходилось придумывать ответ. Не знала я ни светских мод, ни то, о чем беседовал дворец, обсуждая сплетни. Как-то моя жизнь прошла мимо этих добродетелей придворных дам. Но зато я знала многое из жизни простых парижан. Поэтому придумывала сплетни налету про короля и про его окружение. Рене верила и задорно смеялась над моими вымыслами.

В свою очередь она щедро делилась о детстве своего любимца – Луи. Я узнала о том, каким забавным и милым ребенком рос обожаемый всеми граф де Бюсси. Будучи жизнерадостным мальчуганом, он очень любил шалить. Но уже в двухлетнем возрасте Луи проявил себя храбрецом, защищая старшую сестрицу Рене от огромного бродячего пса, который отчего-то набросился на девочку во время прогулки. Родителя подоспели вовремя и несчастья не произошло. Когда они подбежали, то увидели, что их малыш, взяв палку, загородил собой сестру. У госпожи Катрин (матери Бюсси) это вызвало слезы умиления, а у сеньора Жака де Клермона – гордость: растет настоящий мужчина, воин и защитник.

– Очень жаль, что сейчас отец и все родные ополчились против Луи. Все забыли о том, что Антуан являлся далеко не ангелом и мой бедный брат лишь отомстил за унижение и презрение… конечно, не самым лучшим способом. Ночь Варфоломея стала роковой для многих, но в нашей семье… Луи слишком старался… – вздохнула Рене, украдкой вытирая слезы, – Я молюсь за спасение его души, дорогая Катрин, каждый день. Потому что люблю его всем сердцем, словно бы он мой собственный ребенок, – разоткровенничалась со мной госпожа де Баланьи во время одной из наших совместных прогулок вдоль реки. Дни стояли жаркие – июль здесь выдался очень теплым.

Пока мы любовались пейзажем и наслаждались речной прохладой, прибежал слуга и передал госпоже Рене письмо.

– Боже! Дорогая Катрин, завтра приезжает мой муж! Какое счастье! – похоже, этот брак был по любви. Её муж Жан де Баланьи по долгу службы редко покидал пределы Парижа. И каждая встреча становилась праздником для его супруги. Я понимала состояние Рене, а вот свое собственное – не очень. Эта новость произвела на меня такое впечатление, как будто огромный кусок луны вот-вот накроет собой землю и раздавит под своими обломками все, что мне дорого.

– Что с вами, дорога Катрин? Вы так бледны, вам плохо?

– Нет-нет! Что вы, Рене? Вовсе нет, просто я немного устала…

– Тогда давайте вернемся в дом. Мне столько всего нужно успеть до приезда Жана! – она чуть ли не побежала вприпрыжку, я едва поспевала за ней.

И вот сегодня. Сегодня приедет муж Рене…

Господин Жан де Баланьи пожаловал домой, где его заждалась любящая и верная жена ближе к вечеру, но вместе с ним… приехал еще один человек.

– Дорогая, – после жарких объятий, Жан отстранил жену и представил прибывшего с ним шевалье, – познакомься, этого господина зовут Антуан де Тривьер, он погостит у нас до завтра.

Рене представила в свою очередь меня господам, затем, обменявшись любезностями, мы расстались на некоторое время, чтобы вновь уже встретиться за обеденным столом.

Освежившись после дороги, мужчины выглядели бодрыми и беззаботными.

Жан поедал глазами супругу, а мне было слишком неловко от пристального внимания господина де Тривьера.

– Друг мой, будьте осторожны. Господин де Бюсси, насколько я знаю, очень не любит, когда покушаются на то, что принадлежит ему, – заметил господин де Баланьи.

– А причем здесь граф? – ухмыльнулся Антуан в рыжие усы и одарил меня таким взглядом, что я покраснела, кажется, до кончиков ушей.

– Ну как же, сударь? Ведь госпожа Катрин – возлюбленная графа, – ответила Рене, подбадривая меня своей улыбкой.

Я же молчала, будто совсем не умею разговаривать. Только буравила взглядом тарелку и перекладывала еду (запечённую рыбу с овощами) с одного края на другой, казалось, что она застрянет у меня в горле, если попробую проглотить хоть кусочек.

– Вот как? И почему же граф оставил свою возлюбленную в одиночестве?

Что же, теперь мне требовалось вступить в разговор, иначе ситуация могла решиться не лучшим образом. Наглого господина пора было поставить на место.

Я оторвала взгляд от тарелки (на это потребовалось все мое мужество) и, встретившись с язвительными светло-синими глазами заинтересованного мною мужчины, произнесла:

– Граф на днях присоединится ко мне. Ему нужно уладить неотложные дела в Париже…

– Надеюсь, эти дела никак не связаны с красавицей Марго? – перебил меня де Тривьер, ухмыляясь в очередной раз.

– А вы более осведомлены в делах графа, чем я думала, сударь, – ответила я на его выпад, сдерживая себя от желания запустить тарелкой в лицо этого нахала.

– В наше время, сударыня, нужно быть вездесущим…

– Вам, по всей видимости, это легко удается, сударь?

– Не то, чтобы легко… и когда вы говорите, должен приехать граф?

– Граф никому и ничего не должен, сударь… разве что – вам?

– Нет, я не держу должников…

– Скажите Антуан, а куда вы направляетесь? – вмешалась в разговор Рене, переводя удар на себя и давая мне возможность погасить вспыхнувшие в душе искры ненависти к этому самовлюбленному шевалье.