оставались свободными, и только поэтому я сумел метнуть несколько огненных шаров. Воды вспыхнули алым, но не показали ровным счетом ничего.

Я пытался увидеть существо, затягивающее меня вниз, но ощущал лишь его крепкую хватку, будто невидимый спрут хозяйничал на этом дне.

Очередной шар сорвался с пальцев, и я выхватил в паре метров от себя тонкий девичий силуэт, он безжизненно болтался в воде, будто распятый на невидимой водной паутине.

В голове мелькнула неуместная в данный момент мысль, что если выберусь, то кто-то потеряет в академии должность, раз не уследил, что в пруду живет неизвестная и даже для меня опасная тварь, которая огненных шаров и тех не боялась.

Вдобавок я до сих пор, несмотря на близость девчонки, ощущал в себе магию… И причиной этому могло быть только одно – моя студентка уже мертва, и если я не придумаю, как избавиться от держащей нас твари, то рискую пополнить ряды мертвецов.

Воздух в легких заканчивался, а тварь явно не собиралась пугаться огня и отпускать мою ногу. Мелькнула еще одна мысль, рискованная, которая, скорее всего, не сработала у кого-то другого, но я все же был сильнейшим менталистом в академии, а существо, пытающееся меня убить – даже если у него не было мозга и осознанных мыслей – наверняка действовало на инстинктах, а это уже что-то.

Нужно было только нащупать зачатки его сознания и разрушить.

Я прикрыл глаза, расслабился, насколько это только возможно, находясь в ледяной воде. Воздуха почти не оставалось, но я упрямо искал хоть какие-то отголоски чужой воли… и нашел.

«Умертвить…»

«Жрать…»

«Голод…»

Этих трех понятий мне хватило, чтобы зацепиться за ниточку первобытных желаний и потянуть за нее, раскрутить клубок чужеродных потребностей, а после усилием воли уничтожить.

Это было похоже на мутный сгусток водорослей, сочащихся слизью, который я разрубал ментальным лезвием, иссекал на мелкие клочья, и вместе с этим хватка на моей ноге разжималась, пока не обмякла.

Я был на свободе.

Я мог вынырнуть, но вместо этого на остатках воздуха плыл туда, где еще недавно видел Вокс.

На ощупь поймал хрупкое девичье тело и только тогда позволил себе грести вверх, туда, где сияла луна и можно было дышать.

Воздух с болью ворвался в мои легкие, и вместе с этим вернулись силы грести к берегу. Благо он был буквально в десяти метрах.

За собой я тащил и девчонку без признаков жизни.

Но, кажется, я все же опоздал, хоть и сдаваться не собирался.

Нужно было вызвать подмогу и лекарей, но остатки времени ускользали, и я понимал: если не сделаю что-то сам, то ей уже никто не поможет.

Я никогда не изучал медицину, не знал ни одного заклинания или способа помочь утонувшим, разве что Анна, жена Бедфорда, иномирянка, как-то упомянула, что помочь можно всем, даже если ты идиот и совершенно не знаешь, что нужно делать.

Она пыталась внедрять знания своего мира в наш и одним переливанием крови не ограничивалась. «Это называется “реанимация”, – вспоминал я ее слова. – Давишь на грудь, пытаешься запустить сердце и вдыхаешь воздух в легкие человека через рот».

Больше подсказок моя память выдать мне отказалась, но даже я мог понять, что нужно попытаться избавить Габриэль Вокс от воды в груди.

Девушка лежала на берегу, будто сломанная кукла, мокрые волосы облепили лицо и тело, ночная рубашка стала из-за воды полупрозрачной, отчего, будь я извращенцем, мог бы любоваться прекрасными изгибами тела, но меня сейчас волновало лишь то, чтобы девочка ожила.

– Дыши! – крикнул я, накладывая руки на середину груди и понятия не имея, как правильно это делать.

Я мог сломать ей ребра, но разве мертвые ощущают боль! Если у меня ничего не выйдет – Габриэль Вокс будет все равно.

Я пытался запустить ее сердце, то и дело касался ледяных губ, делясь своим дыханием с ней.

Где-то на периферии фоном возникла вернувшаяся феечка, она носилась вокруг и голосила, что я извращенец, некрофил, и пыталась меня бить, но я лишь отмахивался от нее, будто от мухи. И если бы у меня вновь не исчезла магия, то зарядил бы по надоедливой стрекозе огнем.

Но Габриэль Вокс не желала оживать, а я не желал сдаваться.

В памяти вновь всплывали слова отца, что есть два выхода: избавиться от девчонки или, наоборот, принять как подарок судьбы, как испытание, которое сделает сильнее. И, похоже, я невольно выбрал второе, иначе сам не понимал, почему так страстно за нее борюсь.

– Да рурк тебя дери, – в сердцах выкрикнул я. – Ты поступила в эту академию, прошла по головам, бесила меня эти две недели и сейчас так просто сдашься и сдохнешь? Дыши, крыса ты медовая!

Во мне говорили злость и упрямство, я в очередной раз вдохнул воздух и склонился к ее приоткрытым и, будто лепестки белой розы, бледным губам. С силой втолкнул воздух в ее уста, и, как долгожданный ответ, Габриэль выгнуло дугой. Она закашлялась, выплевывая воду, а я держал ее в руках, помогая привстать и не рухнуть обратно на берег.

Стоило девчонке только начать дышать, как воздух вокруг буквально заволок медовый запах, я вяз в нем, как в патоке, но вместо того, чтобы убраться подальше от вновь дышащей девчонки, ведь угроза миновала, только крепче ее сжимал, вдыхая убивающий во мне магию аромат.

Рурк бы с ним. Я только что вылез с того света и вытащил девчонку, сегодня можно было дать себе слабину!

– Профессор… – раздался слабый голос Габриэль, и я заглянул в ее растерянные голубые глаза.

Вокс еще слабо понимала, где она и что произошло, но все же искра ужаса мелькнула во взгляде, и девчонка попыталась дернуться, чтобы отстраниться.

– Сидеть! – почти рявкнул я. – Куда собралась? Думаешь, я позволю тебе сбежать после того, как вытащил из воды? Нет уж, дорогуша. Ты мне должна многое объяснить.

Тут же перед глазами сверкнули радужные крылья – это феечка носилась перед лицом Габриэль и оправдывалась:

– У меня не было выбора! – пищала она. – Когда я увидела, что тебя уволокло ко дну, мне пришлось позвать на помощь. Бежать за Викторией не было времени, мне пришлось искать первого попавшегося. Я не виновата, что это он.

Почему-то странно выделенное «он» меня до обидного резануло.

А Вокс закатила глаза к небу и, кажется, всхлипнула:

– Ну в-все, нам кон-нец-ц-ц-ц…

То ли от холода, то ли после ужасов от пережитого ее начало трясти.

– Еще нет, – отозвался я. – Конец был бы, не вытащи я тебя