—Я не убегаю. Я просто замёрзла и решила, что ты не придёшь…

—С чего бы мне не приходить?— удивляется и отступает на шаг. Осматривает меня с головы до ног, медленно и внимательно.

—Надо было одеться теплее, тогда бы не замёрзла.

—Надо было вовремя приходить, тогда бы я не замёрзла,— вспыхиваю возмущённо, но Демид смотрит так, что мне только сквозь землю провалиться остаётся.

—Меня тренер задержал,— морщится, словно ему неприятно вспоминать. И тут же, чуть резче: — Так мы едем или будем дальше трепаться?

—Можем и не ехать, прям уж. Тыщу лет мне этот клуб не нужен.

—А мне прям необходим,— Демид складывает руки на груди, большой и холодный.

—Вот и славно,— фыркаю и нервным жестом запахиваю пальто.— Хоть раз мы на одной волне. Тогда пока, что ли?

—Ага,— усмехается, но уходить не торопится.

Наоборот: подходит ближе, я инстинктивно дёргаюсь назад, но Демид вдруг подхватывает меня на руки. Только взвизгнуть успеваю и крепко его шею руками обвить, а Лавров уже куда-то тащит меня.

—Пусти, придурок!— шиплю, но Демид только крепче держит.

—Если не прекратишь дёргаться, обязательно пущу. Башкой вниз.

—Совсем чокнулся?

—Вполне возможно.

Демид несёт меня и у него даже дыхание не сбивается. Словно во мне весу грамм двести. Лавров всегда был сильным. Ему рано пришлось взять на себя все мужские обязанности по дому и он казалось умел все от заготовки дров на зиму до ремонта крыши. А ещё спорт, но сейчас он вообще в какого-то Халка превратился.

—Молодец, Синеглазка,— голос Демида становится тише, тонет в свисте внезапно налетевшего ветра.

Мои волосы падают на лицо, лезут в рот, я отплёвываюсь, а Демид аккуратно ставит меня на землю. Рядом с красивой и явно дорогой машиной. Она восхитительная — я такие раньше только на картинках видела. Плавные линии корпуса кажутся хищными, дерзкими. Хочется коснуться стального бока, ощутить энергию. Дикий зверь, а не машина!

—Ого,— выдыхаю восхищённо и оглядываюсь в поисках транспорта попроще.

Заметив мой взгляд, Демид тихо хмыкает:

—Что, Ясенька, не верится, что у нищеброда может быть такая тачка?

—Эм…— прелестная машина уже не волнует меня. Я снова вспыхиваю злостью и тычу Демида кулаком в грудь: — Ты больной. Я тебя никогда так не называла и не считала таким. Не думала!

Демид резко накрывает мою руку своей, а вторую кладёт на затылок. Наклоняется ниже, мы почти соприкасаемся лбами, а его дыхание щекочет нос.

—Не думала, значит…

—Никогда.

—Я знаю.

Пытаюсь одёрнуть руку, но Демид удерживает её на своей груди надёжно. Так и стоим, замерев во времени и пространстве, как две пойманные птицы.

Его тяжёлая ладонь на моем затылке очень горячая, а под майкой так сильно бьётся сердце…

—Что мы делаем, Демид?

—Если бы я знал.

Как-то вдруг и резко он отстраняется и достаёт из кармана ключи. Щелчок, писк сигнализации и распахнутая дверь.

—Так это всё-таки твоя машина?

—Прикинь,— смеётся и отвешивает шутовской поклон.— Подарок блудного отца.

В салоне тепло, пахнет чем-то терпким и сладким. На мгновение закрываю глаза, пока Демид возится на водительском месте. Заводит мотор, а я к себе прислушиваюсь. Что чувствую? Страх? Волнение? Нет.

Я что-то другое ощущаю. Большой и горячий шар в моей груди с каждым вдохом разрастается, распирает изнутри. Даже больно немного, и я кладу руку на солнечное сплетение и медленно разминаю кожу.

Оборачиваюсь к серьёзному Демиду, тишина становится душной. Мне в ней пусто и неуютно, и я вдруг спрашиваю:

—Помнишь, как ты у дяди Васи мотоцикл одолжил? С коляской?

Демид пытается сдержать улыбку и у него получается, но глаза смеются.

—Ты так смешно визжала на каждом повороте.

Машина плавно трогается с места, а я улыбаюсь воспоминаниям о том дне. Наверное, последнем, в котором всё ещё было хорошо.

—Ты меня чуть не потерял!— смеюсь.— В какой-то момент я правда подумала, что вывалюсь из этой дурацкой коляски.

—Хорошо, что не вывалилась,— говорит вдруг и, будто своих слов стесняясь, отворачивается к окну, а пальцы сильнее впиваются в руль. Вот-вот погнёт баранку!

Но я всё услышала.

У клуба «Звёздное небо» забитая автомобилями парковка, и нам приходится изрядно покружиться в поисках свободного места. Когда наконец тормозим, Демид не торопится выходить.

Под его пристальным пытливым взглядом мне неловко. Неуютно и почему-то стыдно. Ёрзаю, готовая вновь отразить любую атаку. Рефлекс.

На лицо Демида будто бы тень падает, а глаза напротив горят ярко, как два уголька. Лавров протягивает руку, я замираю, забыв дышать. Когда до моей щеки остаётся несколько сантиметров, его пальцы останавливаются. Демид молчит, и мне вдруг кажется, что ему очень больно. Невыносимо трудно.

—Я так хочу тебе поверить,— тише шёпота, но я всё равно слышу все, что он пытается мне сказать.

—А я хочу тебя простить, но…

—Пока не получается?

Мотаю головой, задеваю щекой его тёплые пальцы, и от этого пересыхает горло.

—Ты мне слишком много плохого сделал…

—Я от всей души пытался,— на губах Демида блуждает горькая усмешка.

—За что она так с нами?— всхлипываю, но не плачу. Изо всех сил удерживаю слёзы.— С ней? Мама твоя была замечательной.

В глазах Демида вспыхивает боль утраты, а моё сердце взрывается от тоски.

Демид резко отворачивается, порывисто взмахивает рукой, проводит по лицу и, распахнув дверь, буквально вываливается наружу. Что мне делать? Пойти за ним? Берусь за ручку, вдыхаю глубже, а когда оказываюсь рядом с Лавровым, его лицо бледное, а веки чуть покраснели.

Неужели плакал?

—Ты как никто умеешь вывести меня на эмоции. Всю душу вывернуть…

—Я…

Демид проводит шершавыми пальцами по моей щеке и, наклонившись к уху, говорит интимным шёпотом.

—Спасибо за груши, Синеглазка. Люблю груши.

Снова в груди вспышка, но сейчас взрыв окрашен ярко-голубым и радостным.

—И да, эта твоя помада…

Ой, я и забыла, что я сегодня женщина-вамп.

—Что помада?

—Ничего,— усмехается и окончательно берёт себя в руки.— Я надеюсь, ты не забыла дома пригласительный. Не знаю, как кто, а я сегодня планирую веселиться.

Я тоже планирую, пока не замечаю у входа Никиту. Чёрт…