Размышляла.

Сейчас

Была полночь, и я наконец-то уединилась в одной из ванных комнат дома Россов. Телефон я взяла с собой – я не переоделась, и он был надежно спрятан в кармане джинсов. Джек был в постели. Я надеялась, что он, как часто бывало, уже заснул, не дожидаясь меня. Все остальные тоже разошлись по спальням, и я приступила к поиску. Телефон был полностью заряжен, пароль от вай-фая мне известен.

Один из кранов с холодной водой – медный, а может, латунный, – подтекал. Снаружи в стену колотила ветка дерева. Слышался чей-то храп и ощущался запах виски, который будто сочился из стен дома.

Я посмотрела на телефон и собралась с духом.

Прочитав этот пост в блоге, я долго сидела на краю ванной. Так, Рейчел, думай, говорила я себе. Но у меня не получалось. Не думалось. И почему стала искать ночью? Почему в Обане? Почему в тот выходной, когда папа и Кейт крепко спали в гостевых спальнях?

Он кого-то застрелил. Я нашла это на сайте какого-то блогера. Одно упоминание на весь пост. Стала читать комментарии – не могла остановиться. Один из них был от автора исходной публикации. Я сумела найти скриншот статьи о Дугласе, который он опубликовал в комментариях. Я увеличила картинку и стала внимательно читать каждое слово.

Убийство.

Джек кого-то убил.

Могло ли это быть правдой? Хотя у меня не было такой уверенности, но возникло чувство, что мир перевернулся. Я не могла поверить, что все в нем осталось как прежде. Что вот эта ванна стоит на месте, кран также течет, и светится экран моего телефона, и все спят.

Окно запотело, я его протерла. Пруд за домом был зеленовато-черным, как оникс. Уж не здесь ли это было? Стрельба, убийство, смерть.

И тут же, прямо в ванной комнате, со мной впервые случилась паническая атака. Я читала о таком, когда училась в медицинской школе. Понимала механизм: внезапное высвобождение адреналина, будто резкое открытие мощного крана. Мозжечковая миндалина активизируется в режим «бей или беги». Но до сих пор я их никогда не испытывала.

Мой бойфренд кого-то убил. Моего ребенка. Меня.

Что делать?

Я не могла дышать. Господи! Я не могла дышать.

Не знаю, как я переждала ночь.

Раньше мне случалось совсем не спать, лишь когда мне за это платили. Часы дежурства – искаженные и перепутанные.

На этот раз было совсем иначе. Время тянулось, как мед, капающий с ложки. Казалось, что прошла целая вечность, пока наступило два часа ночи, потом три. Джек сопел рядом со мной, и всю ночь я лежала и смотрела на него. К утру у меня осталась только одна мысль: значит, ты великолепно умеешь врать.

И все мои надежды, рациональные объяснения его поступков, все несовпадения, на которые я закрывала глаза, списывая на свою паранойю, оказались ошибочными.

Я была слепа.

На следующий день мне никак не удавалось поймать его одного на достаточно долгое время. Каждый раз, когда мы все садились за стол, у меня дрожали колени. Я не могла есть. В животе было едко и тошно. Джек тронул меня за руку, когда мы возвращались с ланча, и я вздрогнула. Время текло мимо нас, как обанские туманы – так медленно, будто совсем остановилось.

– Давай сбежим прогуляться, – наконец предложила я Джеку.

Он пил чай с родителями за кухонным столом, на котором лежали два рога, – длинные и тонкие, – стоившие наверняка целое состояние. Таким был весь этот дом: никаких бумаг, рассыпанных монет, упаковок от печенья. Только странные украшения, большие статуи, старинные предметы.

– Прогуляться? – повернулся ко мне удивленный Джек.

Он не был похож на человека, который готов выйти на улицу: в мягких серых тренировочных штанах, волосы растрепаны, босиком. Утро давно кончилось, но он часто не переодевался из домашнего, если не было крайней необходимости. Это у него называлось – день фрилансера.

– Пойдем к тем лодкам в бухте.

В гавани стояли лодки, и от дома до них можно было дойти пешком. Мы все собирались туда сходить, но всегда было недостаточно сухо.

– О’кей, – согласился Джек.

Он всегда был рад сделать все, что я хочу. Чтобы мне было приятно.

Я подумала, что все-таки надо уехать. Любая другая на моем месте так бы и сделала. Выстрел из той ночи в Обане всю жизнь будет звенеть под шипящий аккомпанемент лжи. Но я не уехала. Я осталась. Хотела, чтобы он мне рассказал, что случилось, и тогда я смогу ему поверить. Голова была тяжелая от недосыпания, ноги гудели.

С нами вышел отец Джека. Россы все время следили за домом. Казалось, что каждый день кто-нибудь что-то делает: красит оконные рамы, собирает яблоки в саду, убирает подъездную дорожку. Отец Джека стал сгребать листья с газона.

– Гостеприимно, – саркастически заметил Джек.

Он имел в виду, что со стороны его отца было невежливо заниматься листьями, когда мой отец сидит в доме, ощущая себя не в своей тарелке. Папа вообще, как я: читает «Гардиан», любит «Нетфликс» и слишком часто смотрит в айфон. Аккуратен, но без фанатизма. Отлично озвучивает внутренние монологи своего кота. Часто ходит в пижаме по выходным, но не ленив. Так ли уж много значит для него прошлое?

Нет, все это не так, как бы я этого ни хотела, но значит много, больше всего прочего.

– Пойдем отсюда, – сказал мне Джек, приподняв бровь.

День был теплый, хорошее начало недели, и я взяла Джека за руку. Они у него всегда были холодные, и мне это нравилось. Сейчас я с ним поговорю, но подожду еще минутку, когда будет подходящее время. Мы все еще влюблены друг в друга, и я хотела насладиться последними мгновениями наших отношений, как бабьим летом перед осенью.

На какое-то время я еще хотела остаться той Рейчел, которой была – половинкой пары «Рейчел и Джек». Не представляла, как перестать с ним перешучиваться, перестать прижиматься к любимому месту между шеей и плечом и ловить его взгляды.