– Это тот самый Саприков, что ли? – спросил широколицый Митька, поигрывая застёжкой своего браслета.

– Тот самый, – кивнул напарник, барабаня пальцами по рулю. – Не понимаю я его музыку. Свисту в ней много всякого и бульканья. Мудрит чего-то… Мудрит… Мудак… Слушай, а слово «мудак» случайно не от слова «мудрый» происходит?

Гоша скрылся в подъезде и минуту спустя вновь появился в двери. Следом за ним на улицу вышел Сергей Лисицын. Митька стукнул водителя кулаком и полез под куртку за пистолетом:

– Видал? Сейчас уедут. А Коготь велел, чтоб он не ушёл.

– Он сказал, чтобы мы Ксюху не упустили. А про него…

– Не свисти, я сам знаю, жми на педаль. Не хуже твоего понимаю, о чём болтал Коготь. Мы не должны упустить его. И должны караулить, чтобы ничего-ничего…

Через пятнадцать минут «тойота» плавно остановилась напротив чёрно-стеклянных дверей музыкальной студии. Едва Саприков и Лисицын ступили на тротуар, откуда-то спереди, звонко отозвавшись тренькнувшим эхом, прозвучал выстрел. В тот же миг сзади заскрежетали тормоза, и подлетел джип ярко-красного цвета, разворачиваясь на ходу. Из правого окна его хлопнул выстрел, другой, третий. В окне виднелась крепко посаженная на бычью шею голова Митьки. Сергей узнал его с первого взгляда, и ему показалось, что Митька целился не в него. В кого же? Что за чехарда? Сергей резко повернул голову в сторону первого выстрела. Из-за газетного киоска выглядывал человек в чёрной маске. Брызнувшие осколки стекла вынудили его отпрыгнуть назад, и больше Лисицын не видел его.

Падая вниз и откатываясь к борту «тойоты», единственно возможному укрытию, Сергей отчётливо увидел плавно скакавшую по асфальту одну из использованных гильз. На её желтоватой поверхности мягко играло солнце. В следующую секунду громадное колесо джипа подмяло гильзу, и время помчалось в своём привычном ритме, хотя отколотые пулями крошки от стены дома сыпались вниз медленно-медленно. Бритоголовые охранники сбили с ног зазевавшегося Гошу, выпростали вперёд руки с неизвестно откуда появившимися воронёными пистолетами. Сергей потянулся к заднему карману, но сдержал первый порыв и оставил своё никелированное оружие на прежнем месте. Джип лихо развернулся на месте посреди проезжей части, задел бампером сразу две пролетевшие мимо машины, качнулся, дал зачем-то задний ход, дёрнулся вперёд и воткнулся в выехавший из-за угла грузовик. Лобовое стекло рассыпалось от удара, заднее – от трёх пуль, пущенных бритоголовыми парнями Гоши Саприкова. За оторопело застывшим грузовиком, в кабине которого шофёр плашмя растянулся поперёк сиденья, сгрудились гудящие автомобили. Кто-то из водителей распахнул дверцу и раздражённо шагнул к джипу не понимая, что стряслось, и в тот же миг над его головой вжикнула пуля, разбился круглый плафон низко висевшего фонаря. Человек рухнул на асфальт, отклячив зад, и ползком попятился к своему транспорту.

Тем временем из джипа выпрыгнул Митька, дико закричал и побежал, размахивая руками, к «тойоте», за которой притаились Сергей и Гоша, но ему удалось сделать не более трёх безрассудных шагов. Старший бритоголовый из команды Гоши всадил ему пулю в середину груди. Митька шатнулся назад, вскинул руку с оружием вверх, подогнул левую ногу, будто примериваясь, не сесть ли ему по-турецки, и свалился на бок. Водитель джипа, застрявшего красным пятном между грузовиком и «тойотой», попытался газануть и вывернуться из случайной ловушки, но не успел. Машина загудела, задымив стремительными колёсами, прыгнула назад, и в то же мгновение боковое стекло возле водителя разлетелось. Он мотнулся в сторону, зацепился рукой за руль и обмяк. Джип заглох.

На несколько минут наступила тишина, затем со всех сторон загудели возбуждённые голоса. Старший бритоголовый рванул Гошу за воротник и затолкал в «тойоту». Второй охранник кивнул Лисицыну, чтобы тот прыгал в машину. И они на всех парах покатили прочь от места перестрелки. Водитель бегло осмотрел свою руку, окровавленные пальцы.

– Задели? – с любопытством спросил Сергей.

– Не-е, это я, похоже, об асфальт кожу содрал.

И тут закричал Гоша:

– Меня ранили, убили меня! – Обеими руками он впился себе в бок, из-под пальцев капала проступившая сквозь рубашку кровь. – Я умираю!

Сергей оторвал Гошины руки от кровавой одежды, с треском рванул ткань, обнажая тело музыканта, и увидел пулевое ранение под рёбрами.

– Гоните в ближайшую, где примут с этим делом, – сказал он телохранителям.

– В ближайшую не надо. Поедем к Буратино.

– Кто это?

– Есть один такой доктор, – улыбнулся водитель. Старший из них поднёс к уху телефонную трубку, нажал на пикнувшие кнопки, набирая номер:

– Алло. Мне Тимофея Григорьевича срочно. Передайте, что мы с его сыном срочно едем к Буратино… Пусть он свяжется…

А вокруг джипа, перегородившего трассу, роились, расталкивая друг друга, зеваки. Собиралась толпа, колыхалась. Люди беспокойно поднимали головы кверху и заглядывали вперёд, вдаль, крутили головами во все стороны, нетерпеливо ожидая пояснений от тех, кто что-то видел. Тихо звучали подавленные голоса женщин, мужчины ворчали и поругивались с некоторым удальством, твёрдо зная, что опасность миновала. Джип стоял молча. На переднем сиденье косо лежал водитель, пальцы его левой руки мелко подрагивали, по лицу стекала кровь, убегая под ворот зелёной рубашки. Водитель был жив, и что-то пытался сказать, но силы покидали его, растворяясь в густых пузырях крови на полу автомобиля. Водитель умирал. Он хотел сказать, что Митька, верный слуга Когтева, первым увидел намётанным глазом человека в маске, прытко двинувшегося в сторону остановившейся «тойоты». Хотел сказать, что Митька стрелял именно в эту маску, выполняя приказ хозяина охранять Лисицына до поступления дальнейших распоряжений. Хотел сказать, что охранники Гоши Саприкова зря открыли огонь по их джипу Но ничего не сказал.

Пёстрая толпа продолжала глухо шуметь.

* * *

Тимофей Саприков по кличке «Чемодан» отличался маленьким ростом, был широкоплеч и действительно чем-то напоминал чемодан. Про голову тоже можно сказать, что она напоминала чемодан, так как имела почти квадратную форму, будучи сильно приплюснутой на затылке. Помимо этого, его некрасивость усиливалась тяжёлой нижней челюстью и широко расставленной парой глаз, между которыми вполне могло разместиться полтора кулака.

Тимофей Саприков широкими шагами пересёк лестничную клетку и поднялся на второй этаж. За ним спешили почти бегом человек шесть с такими лицами, которые не вызывали вопросов. Тимофей Саприков двигался, наклонив голову и выставив свою обезьянью челюсть вперёд.

– Что случилось? Лис, ты там был? Чья это работа? – ворвался он в палату.

– Когтевы парни стреляли.

– Почему знаешь? – спросил Чемодан.

– Я узнал Митьку, широкий такой мудило. Я видел его на днях на юбилее у Когтева.

– Как всё произошло?

– Хрен его разберёт. Вдруг началась пальба.