Мама присела на край моей кровати и приглашающе похлопала ладонью рядом с собой.

– Мне скоро ехать, родная, до Девона неблизко.

– Жаль, что ты не можешь остаться. – Я села рядом с ней и положила голову ей на плечо.

– Не успеешь оглянуться, как я опять приеду. – Она обняла меня. – Проведу Рождество с моей девочкой. Я хотела сказать, что теперь, когда тебе исполнилось восемнадцать, ты будешь получать доходы с учрежденного папой трастового фонда. Папа оставил нас очень хорошо обеспеченными на тот случай, если произойдет худшее.

– Мама?

– Да.

– Как я узнаю, что повстречала своего единственного?

– Помнишь, когда ты брала уроки балета, то учила папу шагам?

– Да. – Я улыбнулась при воспоминании о том, как мы, завернувшись в старые розовые занавески из спальни, танцевали по гостиной.

– Он был большой, сильный, надежный человек, которым мы все восхищались. Весь день принимал пациентов, диагностировал болезни, спасал жизни и выслушивал одиноких и больных. Он пользовался большим авторитетом. Всегда собирал средства для деревни по поручению местного совета. – Мама стиснула мою руку. – А потом приходил домой, заворачивался в розовую занавеску и танцевал под «Лебединое озеро», просто для того, чтобы его маленькая дочка улыбалась. Он всегда хотел одного: чтобы ты была счастлива, Грейс. Когда ты кого-то встретишь, спроси себя: «Будет ли он ради меня наряжаться в розовые занавески?» – и ты не ошибешься. Ты уже кого-то встретила?

– Да. Думаю, встретила.

– Я должна тебе сказать еще кое-что. – Догадываюсь, что сейчас последует. – Я тоже встретила одного человека. Его зовут Оливер.

Я ждала внезапной острой боли. Ждала от себя слез. Ощущения предательства. Вместо этого перед глазами возник мой рослый папа, выделывающий пируэты в нашей гостиной.

– Папа был бы рад. – И это было то, что я действительно думала. Он всегда хотел для нее самого лучшего. Для нас обеих. Всегда.

– Спасибо, родная. Я бы очень хотела, чтобы ты с ним познакомилась. Я могла бы приехать с ним в следующем месяце.

– Я бы тоже этого хотела.

И это была правда.

После маминого отъезда мне пришлось заново сделать макияж, удалить потеки туши ватными тампонами, пропитанными детским лосьоном. Я выбрала одну из маминых старых туник шестидесятых годов: узор с водоворотами наводил на мысль о воде, втягивающейся в сливное отверстие ванны. Я покружилась перед зеркалом, проверяя свое отражение сзади, надеясь, что задница прикрыта. Хотя на мне были черные непрозрачные лосины и кожаные ботинки, я чувствовала неловкость и все время отбрасывала волосы назад, чтобы источать уверенность, которой не ощущала. Мои ногти были вишнево-красными – дерзкий выбор для меня, и я дула на них, желая, чтобы лак быстрее высох и можно было проверить мобильный телефон. Он так часто жужжал, доставляя эсэмэски от Дэна, что пришлось поставить его на подзарядку.

Чарли прогромыхала вверх по лестнице и ворвалась в мою комнату. Под мышкой у нее торчала коробка, завернутая в серебряную подарочную бумагу.

– Это для тебя. Я нашла на пороге.

– Ух ты, запоздалый подарок ко дню рождения. Интересно, что это.

«Грейс», – было небрежно написано на бумаге фломастером похожим на паутину почерком. Почерка я не узнала.

– Ты всегда можешь это выяснить, если ее откроешь.

– Одну секунду. Лак еще не высох. – Я села, скрестив ноги, на кровать, растопырила пальцы и помахала руками. – Жду не дождусь встречи с Дэном. Мы весь день переписываемся.

– Твоя ночь была удачнее моей. Черт бы побрал мою маму. Она была пьянее, чем мы все, вместе взятые.

– Как она сейчас?

– Жуть. Не хотела, чтобы я сегодня приходила. Впрочем, она ушла. Хочешь, я открою подарок?

– Нет. – Подушечкой указательного пальца я проверила, высох ли ноготь большого. Потом приподняла коробку. – Легкая.

– Может быть, она наполнена поцелуями, – засмеялась Чарли.

Пока я вытаскивала из бумаги картонную обувную коробку, на пол выпорхнул белый конверт.

– Туфли: ты прямо как Золушка, – сказала Чарли. – Как думаешь, их прислал прекрасный принц?

Я поставила коробку на кровать, вскрыла конверт и развернула лист линованной бумаги формата А4.

– Это от Дэна?

Я схватилась за горло.

– От кого это, Грейс?

Я протянула Чарли записку, слишком потрясенная, чтобы говорить.

– Что за черт?

Она изучала бумагу, а я тем временем нервно грызла ноготь. В отличие от моего имени на подарочной бумаге, письмо не было написано от руки. Буквы были вырезаны из газеты или журнала и наклеены, образуя слово «СУКА», словно письмо с требованием выкупа. Это походило на шутку – но мне было не смешно.

– Открой коробку, Грейс.

– Не могу.

Чарли протянула руку и подняла крышку, но в тот же миг отпрянула. Зловоние собачьего дерьма наполнило комнату. Она тут же захлопнула крышку, но промахнулась, и коробка накренилась на сторону. Экскременты вывалились на покрывало. Я поперхнулась. Чарли сдернула покрывало с кровати, свернула все в узел и помчалась вниз по лестнице. Я распахнула окно и принялась глубоко вдыхать холодный ноябрьский воздух. Сырость циркулировала по легким, вызывая удушье.

– Дыши, Грейс. – Я так глубоко задумалась, что не услышала, как Чарли вернулась в комнату. Она терла мне спину, и я чувствовала, как расслабляюсь под ее теплой ладонью.

– Куда ты его положила?

– В мусорное ведро. Хочешь, чтобы я рассказала твоим дедушке и бабушке?

Я шмыгнула носом.

– Не знаю. Бабушка заметит, что покрывала нет. Она сама его сшила.

– Кто, как ты думаешь, прислал это?

– Не могу припомнить, чтобы кому-нибудь насолила, кроме…

– Шиван.

– Да. Но не станет же она такое делать? Я знаю, ей нравится Дэн, но…

– Он ей нравится несколько лет. Она видела, как вы целовались. Бумага, похоже, вырвана из школьной тетрадки.

– Что мне делать?

– Давай спросим ее. Возможно, она будет там сегодня вместе с Эсме.

Мы замолчали. Я вздрогнула от холода и захлопнула окно.

– Пошли. Все будет прекрасно. – Чарли ухватила меня за руку и втащила через тяжелую деревянную дверь в «Холи армс». Пока мы шагали к барной стойке, я не отрывала глаз от пола, глубоко вдыхая затхлый воздух.

– «Барсучий зад»? – приподняла бровь Чарли, разглядывая дозатор напитков.

– Можете смеяться, но у нас лучший выбор настоящего эля в округе. – Майк, хозяин заведения, протирал пивные бокалы. Он поднес один из них к свету и потер полотенцем обнаруженное пятнышко. – Тони говорил, что вы можете зайти. – Майк и дедушка дружили много лет. – Сегодня вас ждет удовольствие.