Неужели я действительно собираюсь признаться двенадцатилетней девочке, что она заставила меня чувствовать себя неуверенно? Я посмотрела на ее спутанные волосы и тощее тело, они напомнили мне, что она тоже полна комплексов.

– Я приревновала. – Я сказала это так же, как обычно срывают пластырь, – быстро, потому что скорость делает эти вещи менее болезненными. В этом случае… менее позорными.

Нев резко подняла блестящие глаза на меня.

– Что?

Скорость еще иногда делает слова непонятными.

– Я приревновала к тебе, – медленно повторила я, щеки запылали, но это отчасти из-за палящего солнца. Я ковыряла кутикулу, содрав крошечный кусочек кожи, вздрогнув от резкой боли. – Мама никогда не хвалила мой голос.

Нев немного помолчала, а потом добавила:

– Энджи, у тебя такой красивый голос.

Я вздохнула, затем покрутила напряженной шеей из стороны в сторону, слегка хрустнув позвонками.

– Никто никогда не завидовал мне, – добавила она.

Я выпрямила шею.

– Сомневаюсь, что это правда.

– Я имею в виду, там, в Нью-Йорке, мои друзья завидовали, что у нас есть бассейн, но никто никогда не завидовал мне по поводу меня самой.

– У вас был собственный бассейн?

– Да. – Она пожала плечами, как будто бассейн в доме на Манхэттене – совершенно обычное дело. Может, так оно и есть? – Так ты действительно любишь плавать, да? – сказала я.

– Не особо. Тен и папа любят. Особенно папа.

– Это была его идея поставить качели над вашим бассейном?

Ее глаза загорелись.

– Полностью моя.

– Можно я приду и попробую, когда все будет готово?

– Да!

Я улыбнулась. И Нев улыбнулась в ответ.

Несмотря на то что мы не пели, мы с Нев снова стали синхронны.

– Я думаю, на моих ногах сейчас можно пожарить яичницу. – Я бросила солнечные очки на шезлонг и спросила Нев, указывая на бассейн: – Пойдешь со мной?

Нев нервно теребила край своего фиолетового полотенца, но в конце концов стянула его с ног. Вместе мы подбежали к краю бассейна и прыгнули в воду, создав кучу брызг.

Как только мы выплыли на воздух, я спросила ее:

– Почему у вас с Теном одинаковые браслеты? И что это за надпись?

– Ой. – Она покраснела. – Тен сделал их два года назад. – Нев поглаживала гравированную золотую пластинку. – Он сказал, что, если я когда-нибудь почувствую себя одинокой или подавленной, это напомнит мне, что я не одна и что я крутая.

Я схватилась за шершавый край бассейна.

Нев скривила лицо.

– Наверное, мне стоит его снять.

– Почему?

– Потому что это глупо.

– Нет, не глупо.

Румянец на ее щеках стал еще ярче.

– Его бывшая девушка считала это странным.

Я убрала мокрые волосы с глаз.

– Ну, его бывшая – дура, потому что… это не странно. Это очень мило.

Нев, кажется, плыла прямо над поверхностью блестящей воды.

– Она была дурой. Я даже не знаю, почему он так долго встречался с ней.

Мое сердце отбойными молотками стучало в груди. Я не хотела говорить о бывшей Тена, но все же мне хотелось узнать каждую грязную деталь о ней. Но я не стала спрашивать. Вместо этого я вызвала Нев на состязание, на которое она с радостью согласилась. Я отчаянно пыталась избавиться от мыслей о Тене, пока плавала, но он – единственное, о чем я могла думать в тот момент.

Я отдала плаванию все силы. К сожалению, это помогло мне избавиться только от энергии. Это никак не повлияло на мой интерес к брату Нев. Почему я должна испытывать чувства к тому, кто ненавидит все, что я люблю?

По дороге домой мама включила свою любимую станцию классической музыки и рассказала Нев, как она проектирует каждый дом, слушая конкретного композитора.

– Кто из них вдохновил тебя на наш дом? – поинтересовалась Нев.

– Дебюсси.

Нев подвинулась на край заднего сиденья.

– Я его не знаю.

Мама ударила себя ладонью в грудь.

– Что?

– Я… не слушаю классическую музыку, Джейд.

– Пробудь с нами еще несколько выходных и начнешь разбираться во всех инструментах, – сказала я ей.

– А тебе нравится классическая музыка, Энджи? – спросила Нев.

– Она ее ненавидит. – Мама сказала это с улыбкой. – Я ее этим с ума свожу.

На самом деле я не ненавижу классическую музыку. Если бы я ее ненавидела, то не стала бы играть ее просто так на нашем пианино.

– Я предпочитаю слушать музыку со словами. Я думаю, что голоса – это самые главные инструменты.

Даже если ты не согласна со мной, мама.

Даже если ты не считаешь, что мой голос такой уж особенный.

Мое сердце колотилось от неуверенности, которая омрачила большую часть моего утра. Глупые, глупые комплексы.

– Я согласна с Энджи. Я имею в виду, – Нев указала на радио, – это красиво, но не так красиво, как песня, – добавила она, когда фиолетовые ноты скользили вокруг нас, как полотно шифона.

Может быть, она тоже воспринимает Концерт для фортепиано с оркестром № 3 Рахманинова как толстую катушку темно-фиолетовых ниток? Многие люди на форумах утверждают, что музыка показывает себя им в цвете.

Мама заулыбалась, на щеках появились ямочки. Иногда я жалею, что не унаследовала ямочки на ее щеках вместо отцовского подбородка.

– Ну давай, нападай на меня.

Нев покраснела.

– Может быть, когда мы состаримся, мы все поймем, – сказала я.

– Состаримся? Состаримся! О, ты заплатишь за это. – Она протянула руку через весь салон, чтобы защекотать меня, пока я не согнулась пополам.

Я оттолкнула ее руку, пытаясь отдышаться. Мама всегда щекотала меня, когда я была ребенком. Папа когда-нибудь щекотал меня? Я не осмелилась спросить, потому что разговор о нем испортил бы ей настроение, а мне нравится видеть маму счастливой. Это убеждает меня в том, что во Вселенной все в порядке.

Как только мы добрались до дома, мама спустилась вниз, чтобы приготовить ужин. Она решила сделать лазанью самостоятельно. Я потащила Нев в гостиную и включила телевизор. Мы смотрели сериал о сестрах-ведьмах, и все это время она заправляла свои длинные волосы за уши и подтягивала колени к себе. В отличие от Тена, Моны и Джеффа у Нев лицо в форме сердца.