Один из участников сражения при Лесной совершенно не случайно писал: «Я думаю, мы расположимся на зимние квартиры у Батурина».

И именно поэтому с получением известия об измене гетмана самодержец «всея России» собрал консилию (военный совет) из генералов русской армии. Тогда и был решен вопрос об «истреблении» запасов в гетманской ставке, прежде всего провианта, пороха и артиллерийских боеприпасов. Для кого они усиленно собирались, сомнений в том уже не оставалось.

Военный совет долго не заседал. Он постановил не отдавать резиденцию Мазепы в руки шведскому королю и «добывать» ее либо переговорами, либо оружием (это виделось крайней мерой). На следующий день А.Д. Меншиков с драгунскими полками отправился к Батурину. Считается, что ему добавили три полка инфантерии (около 3 тысяч пехоты). Царь торопил светлейшего князя Ижорского, предупреждая о возможности неприятельского удара:

«Сей день и будущая ночь вам еще возможно трудитца там, а далее завтрашнего утра (ежели чего не зделано), бавитца вам там опасно».

Царь торопил еще по той причине, что русская армия отходила на восток к Глухову, удаляясь от Батурина. Петр I не зря приказал уничтожить гетманскую ставку – «гнездо измены» расторопному и решительному Меншикову. Тот стоял с драгунскими полками у села Новый Мглин и мог выступить в поход в неблизкий Батурин в считанный час.

Действительно, расторопный и понимавший всю опасность ситуации, Александр Данилович уже через сутки был на месте. С ним прибыли семь драгунских полков: Троицкий, Вятский, Нижегородский, Тверской, Смоленский, Ростовский и Сибирский. В этих полках на то время насчитывалось в строю не более 5470 человек здоровыми (не больными и не ранеными). Предположительно, численность прибывших к Батурину русских войск (включая пехоту и небольшое количество калмыков) могла максимально составлять около 9 тысяч человек. Но большинство авторов из числа современников называют цифру в 5–6 тысяч человек. Пушки были полковыми.

«Гетманская столица» была небольшим населенным пунктом. Его построили как крепость поляки в 1618 году. Площадь окруженная деревянными стенами на валу (до 4 метров высоты) и рвом, доходившим до берега Сейма, была в размер стадиона. Глухих наугольных башен было шесть и еще две башни были над воротами (их было три). Археологи определяют размеры Батурина 600 на 440 метров. Там стоял приметный мазепинский дворец размером 26 на 20 метров и могло находиться двести или немного больше небольших дворов. Численность жителей составляла примерно от одной до полутора тысяч человек.

В Батуринской крепости русских явно не ждали. Более того, перед ними затворили ворота города-крепости, на стены которого «высыпали» сердюки. Все трое напольных ворот (Новомлынские, Киевские и Конотопские) мазепинцы завалили изнутри землей. События под Батурином развивались следующим образом.

Меншиков со своими драгунскими полками появился перед резиденцией Мазепы после полудня 31 октября. Когда подошли к берегу Сейма, на противоположной стороне которого находился Батуринский замок, то оказалось, что мосты повреждены, их настилы разобраны. Это не смутило светлейшего князя, и он приказал конным солдатам переправляться в городское предместье.

Из выходящих на реку и еще не засыпанных городских ворот начальник мазепинской артиллерии саксонец Кенигсек выкатил 6 пушек, навел их на драгун, решив «их взять на испуг». В ответ Меншиков послал полки вниз по Сейму и выстроил свои войска на берегу, что произвело на батуринский гарнизон нужное впечатление. Полковник Чечель выслал из крепости пять человек для «общения» с русскими через реку.

Меншиков для начала решил вступить в переговоры с командованием батуринского гарнизона. Это были полковник Дмитрий Чечель и наемный саксонец «есаул артиллерии» Фридрих фон Кенигсек. Те имели «изустный» приказ гетмана продержаться до подхода королевских войск (или, что более вероятно, всей армии Карла XII). Однако шведы с Мазепой запаздывали показаться на виду Батурина.

Переговорный процесс не получился. Посланцы Чечеля стали кричать, чтобы драгуны через реку не переправлялись, иначе по ним будут стрелять. На предложение Меншикова прислать людей для переговоров с противоположного берега ответили бранью. После этого полсотни гренадер переправились через Сейм на двух малых лодках, «обозначив» угрозу обхода. Стоявшие с пушками у мостов мазепинцы, так и не открыв стрельбу, «тотчас с великою тревогою в город побежали и нам мосты очистили».

Мосты были восстановлены по приказу Меншикова уже в дневное время, и драгуны беспрепятственно перешли на противоположный берег Сейма. Чечель заранее сжечь весь посад не распорядился, и уцелевшие постройки помогли драгунам при последующем штурме подобраться под стены замка. Снова была сделана попытка завязать переговоры, о чем свидетельства разнятся. Переговоры начались с того, что около полуночи 31 октября Меншиков получил из крепости письмо. В нем, среди прочего, говорилось о верности сердюков царю.

Посланный в замок парламентер сотник Андрей Маркевич был убит, так и не сумев уговорить сердюков отворить ворота. После этого «озабоченные случившимся» мазепинцы запросили три дня на размышление до 3 ноября, но уловка им не удалась. В посланном из крепости на сей счет письме в донесении Меншикова царю говорилось следующее:

«…Нас в гарнизон пустить хотят, только б их свободно совсем выпустить, и на то б дать им на три дня сроку».

Стало ясно, что ожидается скорый подход шведских войск. Действительно, Мазепа уже спешил к своей ставке с королевскими полками: он не знал о решении царя незамедлительно «истребить» Батурин. Посланный от гетмана лазутчик в ту ночь принес весть о близком «вызволении» и о том, что вся шведская армия уже чуть ли не на подходе. Вероятно, что сердюцкий полковник Чечель распорядился зачитать мазепинское письмо гарнизону для поднятия духа. Но прибытие помощи к Батурину не состоялось: русские драгунские полки намного опередили излишне самоуверенных неприятелей.

Светлейший князь А.Д. Меншиков простоял под Батурином почти три дня, ведя переговоры с сердюками, склоняя их впустить в крепость русский гарнизон и одуматься. Однако и полковник Чечель, демонстрировавший твердость, и старшины сердюков отказывались отворить городские ворота и откровенно тянули время.

В переговорах участвовал даже специально приехавший киевский воевода (губернатор) князь Д.М. Голицын (брат генерала М.М. Голицына). Он прибыл по именному царскому указу и ситуацией вполне владел. Переговоры его с «волнующимися» сердюками успеха не имели, и, когда князь переправлялся через реку Сейм, из Батуринского замка по нему раздалось несколько ружейных выстрелов.

Известно, что Меншиков не пытался подкупом «привлечь без оружия и успокоить» батуринских сердюков. Пример тому в тех событиях был: в ноябре 1708 года киевский воевода князь Д.М. Голицын дал на «успокоение» восьмисотенного полка Бурлая в Белой Церкви 2 тысячи рублей, и «дух» Мазепы из тех его приверженцев исчез.

Обстановка вокруг мазепинской резиденции накалялась. Чечель, выйдя из себя, грозил содрать кожу с