– Ксюша, а как они на тебя вышли?

– Кто?

– «Наследие», – муж немногословен, а значит, он очень серьезен.

– Знаешь, дорогой, я сама об этом подумала, – вспоминаю я, – только не успела додумать до конца.

Муж молча смотрит на меня – ждет продолжения.

– Я просто подумала, как удачно для них все сложилось – и Ирина уехала, и я новенькая…

– Вопрос не об удаче – вопрос о звонках тебе домой.

– Ты хочешь сказать…

– Кто-то тебя подставил.

Муж говорит спокойно, даже немного насмешливо. Я понимаю, что это потому, что все уже закончилось, что теперь-то мне уже ничего не грозит, что все страхи позади. Я понимаю, но все равно как-то не по себе. Потому что если один раз подставили…

– Надо бы вычислить, кто так постарался, – говорит муж.

Надо бы вычислить. Конечно. А как? Вслух я вопроса не задаю, но смотрю вопросительно. Честно говоря, мне сейчас не очень хочется думать – устала я. Да и разве вычислишь так вот, сразу?

– Ты про эту фирму раньше знала? – Муж вертит в руках бокал, разглядывая вино, оставшееся на самом дне.

– Ну, наверное, они же на многих памятниках работают.

– Ты слышала про них раньше? – повторяет вопрос муж, доливая вино в бокалы. – Когда в музее работала или на раскопах?

– Не помню я точно. – Мне лень вспоминать – вкусный ужин, приятное вино.

– Ксюша, – муж ласково гладит меня по щеке, – не спи, мы еще не закончили…

– Я не сплю. «Наследие», «Наследие»… – я улыбаюсь, расслабленно щурясь, – очень знакомое название, но, может, это потому, что журнал такой есть, и еще клуб при детской библиотеке, и…

И тут я вспоминаю. Вспоминаю так резко, что лень и усталость слетают с меня моментально. Я даже вскакиваю от неожиданности.

– «Наследие», Санкт-Петербург! Они же занимались у нас ремонтом и реставрацией дома Кулигиной! Ну, это где сейчас выставочный зал! – я смотрю на мужа. – Точно! В прошлом году они уже закончили, поэтому я сразу их и не вспомнила!

– Ты могла и вообще их не знать, – усмехнулся муж. – Твой отдел памятниками не занимался и ни к ремонту, ни к реставрации отношения не имел.

Я смотрю на мужа: говорит он с какой-то странной интонацией. Как будто он что-то знает, а я должна отгадать, что именно.

– Повтори, что ты сейчас сказал?

– Я говорю, что ты ремонтом не занималась и близко знать их не могла, – муж смотрит на меня, как бы говоря «думай, думай».

– Да, я не занималась. С ними немного занимался хозяйственный отдел и в основном архитектурный… Таня.

– Мне жаль, – говорит муж.

Я подхожу к нему, и он, обняв меня, усаживает к себе на колени. Я прижимаюсь к нему. Я не плачу, не злюсь. Я просто чувствую себя какой-то потерянной. Логическая цепочка выстраивается сама собой, без провалов и натяжек. Конечно. Фирма решила заработать. Вышли на тех, кого хорошо знали, с кем работали не один год, с кем, если верить слухам, даже был роман. Таня. Моя подружка. Узнали, что Ирина ушла в отпуск, и все рассчитали, и получили и мое имя, и мой телефон, и даже мою беспомощность в специальных вопросах. Таня. Я вдруг вспоминаю, как однажды у нее завязался роман с одним нашим охранником. В музее мало мужчин, а тут вдруг такой… «мачо». Он был высоким, мускулистым и симпатичным. Светлые волосы, серые глаза… Фантастика! И форма. Как он носил форму! Она сидела на нем как влитая, в меру свободная, обтягивающая только в плечах, подчеркивая их мощь. Он носил летом темные стильные очки и вообще всем своим видом напоминал полицейского из американского фильма. Он правильно стоял, широко улыбался, был приветлив и обходителен. Наши музейные барышни сходили с ума. И он никого не обделял вниманием. Увы! Не пропустил ни одной желающей поближе познакомиться. Этот прискорбный факт очень скоро стал достоянием общественности, но… Таня все равно попалась. И, как и следовало ожидать, стала просто «очередной». Ей тогда уже было немало лет, «мачо» был намного моложе. Тане было тогда очень трудно. Каждый день она приходила на работу, расписывалась в книге регистрации ключей, которая находилась на посту охраны. Каждый день здоровалась с ним и страдала. Многие из наших, попавшие в сети этого красавца, отделались как-то легко, не увязая, что называется, по горло. Но Танюше было трудно. Мы старались ей помочь, выслушивая, сочувствуя, понимая…

Я осторожно слезла с колен мужа и подошла к телефону. Молча набрала номер Татьяны. Долгие гудки: один, другой, третий… Мне кажется, я сейчас сойду с ума…

– Алло.

– Танюша. За что ты так со мной? – Я чувствую, как сзади подошел муж и обнял меня, прижавшись всем телом.

– Ты о чем, Ксения? – голос подруги дрогнул.

Я промолчала. А вдруг я ошибаюсь? А вдруг это все не так? Вдруг…

– Ну что такого-то? – неожиданно резко говорит она. – Тебе что, трудно подписать было?

– А как они узнали, что я должна буду подписать? Откуда они узнали, что Ирина в отпуске?

– Так ее бывший муж теперь там работает…

Последнее звено прочно встало на свое место. Не просто знали – подготовили ее отпуск. Хорошо, что все позади…

– Подумаешь – подпись поставить, – продолжает нервно Таня. – Все равно от тебя ничего не зависит, а людям работа, заработок…

Она еще говорит что-то, убеждая меня или себя, не знаю. Я не слушаю. Только, дождавшись паузы, тихо произношу:

– А мне было страшно, Таня. Когда они мне звонили и пугали – мне было страшно.

Она замолкает. Потом спрашивает растерянно:

– Пугали?

И снова повисла пауза. Мне не хотелось ничего рассказывать. Я уже поняла, что ее просто использовали, возможно, убедили в честности своих замыслов, может, даже целовали и объяснялись в любви. И обещали красивую любовь и красивую жизнь. Мне жаль ее – немолодую, одинокую, нервную и обманутую. И мне жаль, что она не смогла устоять.

– Да, Танюш. Давай встретимся в понедельник. Мне кажется, нам нужно поговорить.

– Хорошо, – подавленно говорит она.

Я поворачиваюсь к мужу. Он медленно берет телефонную трубку из моих рук и кладет на тумбочку. Пристально глядя мне в глаза, проводит руками по моей голове, плечам… И от этих властных, хозяйских, но удивительно нежных прикосновений у меня начинается легкая дрожь. Начинает быстрее колотиться сердце, трудно дышать, хочется перевести дыхание, чуть очнуться, прийти в себя, но я не могу оторвать взгляда и стою, как загипнотизированная. Что-то неуловимо насмешливое, уверенно-мужское мелькает в его глазах, он легко поднимает меня на руки и несет в комнату…

Поздно вечером, уже засыпая, я вспоминаю, что не сказала мужу о том, что завтра собралась на раскоп. Легкий укол совести сгоняет дремоту. Может, не ходить? Конечно, я не стану «выкидывать фортель» – я обязательно позвоню Стасу и скажу, что не могу прийти… Стас. Вспомнив о нем, я окончательно просыпаюсь. Запуталась я что-то. Узкий луч фонарного света пробивается сквозь неплотно закрытую штору. Это не лунная дорожка, двигающаяся и постоянно меняющаяся, за которой приятно и необременительно наблюдать. Нет, это – застывшая полоса, резко и однозначно разрезающая потолок на две неравные части. Почему так сложно все? Недавно я смотрела какой-то очередной фильм о любви. Все сложилось, или, как любят говорить мои продвинутые дети, «склалось» у героев: он – состоявшийся, преуспевающий, но у него жена – алкоголичка, и поэтому он несчастный, она – породистая, красивая, но муж у нее – ни рыба ни мясо, и, соответственно, счастья тоже нет. И сразу понятно, почему их потянуло друг к другу. Ей нужен настоящий мужчина, ему – красивая женщина. Все просто. А как быть, когда все нормально, а что-то возникает? Как объяснить, что я сейчас думаю о Стасе? И что он тоже думает обо мне? Я даже не смеюсь над собой сейчас: мол, уверена ли ты, что он о тебе думает? Почему-то я знаю, что думает. И вот: у меня хороший, любимый муж, у него – милая, красивая жена. Тогда как же объяснить вот эту белую полоску, так неожиданно и жестко разделившую сердце на две части, и связанные, и совершенно отдельные друг от друга? Что происходит?